автомобиль – это легко сделать, не вызвав подозрений, – а затем отыскала доверчивого простофилю, который заметил его вместе с ней.

Встречайте Майрона Болитара, короля простофиль!

Разумеется, Виктория Уилсон позаботилась о том, чтобы прокурор не услышал от него эту историю. Майрон – адвокат Линды. Теперь он не может говорить. Никто ничего не узнает.

Да, Уилсон – отличный адвокат. За исключением одной детали.

– Отрезанный палец, – пробормотал Майрон. – Вот ключ ко всему. Кто поверит, что мать могла отрезать палец собственному сыну?

Виктория взглянула на часы:

– Пора пообщаться с Линдой.

– Нет, подождите. Вы уже второй раз пытаетесь увильнуть от ответа. Почему вы ничего мне не рассказываете?

Она перекинула сумочку через плечо.

– Идемте.

– Послушайте, мне надоело, что меня дергают за ниточки.

Виктория Уилсон кивнула, но не ответила и даже не замедлила шага. Майрон проследовал за ней в камеру. Линду переодели в ярко-оранжевую тюремную робу. На руках блестели наручники. Она бросила на Майрона отчужденный взгляд. Ни приветствий, ни радости, ни объятий.

– Майрон хочет знать, почему я думаю, будто отрезанный палец нам не поможет, – заявила Виктория.

Линда посмотрела ему в лицо. На ее губах появилась грустная улыбка.

– Я полагаю, это понятно.

– Да что здесь происходит, черт возьми?! – вскипел Майрон. – Я знаю, что ты не могла отрезать палец своему сыну.

Линда продолжала грустно улыбаться.

– Я этого не делала, ты прав, – произнесла она. – Но только наполовину.

– Что значит «наполовину»?

– Ты сказал, что я не отрезала палец своему сыну, – промолвила Линда. – Но Чэд не мой сын.

В голове Майрона снова что-то вспыхнуло.

– Я бесплодна, – объяснила Линда. Она произнесла это слово почти небрежно, но в ее глазах было столько горечи и боли, что Майрон вздрогнул. – Врачи объяснили, что мои яичники не могут производить яйцеклетки. Но Джеку хотелось иметь ребенка.

– Вы нашли суррогатную мать? – тихо проговорил Майрон.

Линда перевела взгляд на Викторию.

– Да, – ответила она. – Хотя это было не совсем честно.

– Все произошло вполне законно, – возразила Уилсон.

– Это вы для них устроили? – спросил ее Майрон.

– В юридическом смысле – да. Усыновление было полностью легальным.

– Мы хотели держать это в секрете, – продолжила Линда. – Вот почему я так рано вернулась из тура, не показывалась на людях. Суррогатная мать не должна была даже заподозрить, кто мы такие.

Еще одна вспышка.

– Но она узнала?

– Да.

– Это Дайана Хоффман?

Линда была слишком утомлена, чтобы удивляться.

– Как вы догадались?

– Просто сообразил. – А иначе зачем Джек стал бы нанимать ее в качестве кэдди? И почему ее так задело решение Колдренов не обращаться в полицию? – Как она вас нашла?

Ему ответила Виктория:

– Я уже сказала, что все было сделано легально. По новым законам об охране тайны получить информацию о приемных родителях не составило труда.

– Вот почему ты не могла развестись с Джеком. Он являлся биологическим отцом. На бракоразводном процессе он имел бы преимущество.

Линда опустила голову и кивнула.

– Чэд знал обо всем?

– Нет, – прошептала Линда.

– По крайней мере ты так думаешь, – заметил Майрон.

– Что?

– Ты не знаешь наверняка. Может, Джек ему рассказал или Дайана. Вероятно, из-за этого все и началось.

Виктория скрестила руки на груди.

– Не понимаю, к чему вы клоните, Майрон. Допустим, Чэд узнал. Какое это имеет отношение к похищению и к убийству его отца?

Майрон покачал головой. Хороший вопрос.

– Надо подумать. Полиция уже в курсе?

– Насчет усыновления? Да.

Кое-что стало проясняться.

– Значит, теперь у прокуратуры есть мотив убийства. Обвинение заявит, что Линду беспокоили планы Джека насчет развода. И она убила его, чтобы сохранить сына.

Виктория Уилсон добавила:

– А тот факт, что Линда не является биологической матерью ребенка, можно разыграть с двух сторон: или она любила сына так сильно, что убила ради него мужа, или, понимая, что на самом деле он ей не родной, хладнокровно отрезала ему палец.

– В любом случае, палец нам не поможет.

Виктория кивнула.

– Можно мне кое-что сказать? – попросила Линда.

Они обернулись и посмотрели на нее.

– Я больше не любила Джека. И я сразу тебе об этом сказала, Майрон. Вряд ли бы я стала это делать, если бы собиралась убить его.

Логично.

– Но своего сына я люблю больше жизни. Думать, что я могу его изувечить лишь потому, что я приемная, а не биологическая мать, – полная чушь. Я обожаю Чэда так же, как любая мать обожает свое дитя. – Она замолчала, с трудом переводя дыхание. – Я хочу, чтобы вы оба знали об этом.

– Мы знаем, – отозвалась Виктория. Она добавила: – Давайте присядем.

Когда все опустились на стулья, Уилсон продолжила беседу:

– Пока рано касаться данной темы, но мне хотелось бы поговорить об «обоснованном сомнении». В версии обвинения есть большие дыры. Я собираюсь их использовать. Но было бы неплохо услышать альтернативные версии насчет того, что могло произойти.

– Иными словами, – вставил Майрон, – насчет других подозреваемых.

– Да, именно об этом.

– Наверное, у вас уже есть подходящая кандидатура?

Уилсон холодно кивнула:

– Есть.

– Тэд Криспин?