Да и для монголов он не умер. По свидетельству профессора Ю. Н. Рериха, подвиги барона сделались любимой темой их эпоса. По многочисленным айлам (становищам) монголов звучат песни о том, что барон — джанджин чутко спит в недоступном для смертных убежище, в самых глубинах Тибета, в царстве Шамбалы. В предначертанный день этот могучий батор, огромный как гора, пробудиться, встряхнется так, что заколеблется мир, и поведет сплотившиеся под его знаменами народы всего монгольского корня на подвиги небывалой Славы и Чести.

30 июня 1941 года Харбин, Маньчжу — ди — го.

С чувством полной ответственности перед историей приступил к изложению событий 1920–1921 гг. в Монголии, в каковой период времени генерал барон Унгерн — Штернберг перевернул страницу истории монгольского народа и положил начало новой эры Халхи.

Больше двадцати лет прошло со времени событий. За это время о монгольских событиях написали: профессор (?) Фердинанд Оссендовский — “Звери, люди и боги”, есаул Макеев — “Барон Унгерн — бог войны”, Д. П. Першин, К. И. Лаврентьев, К. Носков, Н. Н. Князев, атаман Семенов, И. И. Серебренников. Они полностью или частично в своих воспоминаниях уделяют внимание генералу Унгерну. На французском языке в журнале Университета Аврарги (Шанхай) за ноябрь 1942 г. П. Дюжур поместил большую статью о генерале Унгерне. Борис Уваров написал большую книгу — роман “В дебрях Монголии”, в которой генералу Унгерну, а особенно есаулу Кайгородову уделяется много места. События изложены без дат, что умаляет ценность труда, как исторического.

Перечисленные повествователи о генерале Унгерне — люди разного общественного ранга и интеллекта. Большинство авторов дают неверный облик генерала Унгерна и освещение событий. Я не хочу сказать, что они писали неправду. Наоборот, все они, кроме Ф. Оссендовского (самореклама) и мало знавшего события П. Дюжура, писали правду, как она им казалась и рисовалась по времени написания, но в исторической перспективе, без учета всей обстановки — их труды не отражают точно событий в Халхе и грешат односторонностью. Пожалуй, один Д. П. Першин рассматривает события в исторической перспективе, но как глубоко штатский человек и сторонний наблюдатель не мог знать многого, почему и труд его — не полноценный.

Особо нужно остановиться на книге, написанной Н. Князевым — “Легендарный барон”. По времени выхода в свет (1942 г.) она последняя и по объему  солидная. Детально разбирать книгу Н. Князева не входит в мои планы, и нет в этом надобности. Укажу лишь, что автор не знаком, или не хотел познакомиться, или игнорировал все то, что было написано о генерале Унгерне до него, благодаря чему допустил крупные ошибки и не осветил многие важные события. Не использовал в должной мере многочисленных свидетелей — унгерновцев, проживающих в Харбине, путем перекрестных опросов, так как каждый в отдельности свидетель, за давностью времени, не свободен от ошибок в изложении. Как сам Н. Князев, так и его информатор “по магайло” не свободны от предвзятости и крайней односторонности.

Будучи мало военным человеком, напрасно взялся писать чисто военную книгу, почему и допустил ряд крупных ошибок и противоречий. Он, как человек с достаточным образовательным багажом, волей рока попавший в Комендантскую команду подполковника Сипайлова, естественно, был свидетелем или знал обо всех эксцессах, совершенных его командой в Монголии. Несомненно, Н. Князев знал обстоятельства и мотивы смерти достойнейшего полковника Казагранди, ветврача Гея и других, и он жестко, как один из унгерновцев, мог бы полностью осветить эксцессы, чем внести историческую правду в историю революции России и событий в Монголии 1921 г. Н. Князев предпочел написать книгу — гимн генералу Унгерну и в лучах его славных дел рассеять тьму, которая сопутствовала ему и которая привела к поражению. Но генерал Унгерн в исторической перспективе не нуждается в сокрытии правды. Для моей работы книга Н. Князева дала весьма ценные коррективы, за что я ему признателен.

За прошедшие 20 лет ко мне обращалось много лиц, прося дать материалы о событиях в Халхе 1920/21 годов, участником которых я поневоле очутился, но все просьбы я отклонял, так как у самого меня не выкристаллизировалась беспристрастная оценка многих событий. Историческая правда выясняется лишь спустя много времени. Участникам событий трудно отрешиться от личных взглядов. И мне нужно было бы подождать писать на эту тему еще лет десять, но боюсь, что не проживу их, тогда как, пожалуй, я единственный участник, оставшийся в живых, могущий более или менее верно изложить события в Халхе 1920/21 гг., кои имеют историческое значение для России, так как Внешняя Монголия — Халха возвратилась в орбиту влияния России боевыми трудами и кровью чинов Азиатской конной дивизии под начальством генерала Унгерна.

Горсточка героических людей в холодную зимнюю пору изгнала из Внешней Монголии 15000 китайских солдат, прекрасно снабженных и располагавших отличной техникой, с ними изгнала и весь хорошо налаженный китайский административный аппарат и возвратила власть и страну законным владельцам. Уяснить монгольские события в полной мере возможно лишь при условии знания (хотя бы самого поверхностного) Монголии, почему в начале книги я даю краткое описание Монголии, уделяя значительное место политической обстановке и религии, как главным факторам в событиях.

Все то, что относится к истории Азиатской конной дивизии до 3 февраля 1921 г. и случаев, коих я сам не наблюдал, изложено мною по тем документам, кои были в моем распоряжении и проверялись путем опроса старых унгерновцев. За точность материалов ответственности нести не могу, но полагаю — они близки к истине. То же самое и в отношении описания событий в Западной Монголии (Кобдо, Улясутай).

Неоценимую услугу в написании книги оказал капитан Н. Н. Мысяков, один из коренных культурных офицеров Азиатской конной дивизии, который безотлучно находился в дивизии с февраля 1920 г. по день ее распада. Н. Н. Мысякову посчастливилось не участвовать в эксцессах. Он занимал хозяйственную должность. Добрый и хлебосольный человек. У него все офицеры дивизии в минуту жизни трудной находили приют, ласку и часто кружку ханы или магайло. Перед ним развязывали языки и открывали души. Вследствие указанных причин Н. Н. Мысяков знал почти все, что делалось в Азиатской конной дивизии и то, что было скрыто от взоров многих.

Полон благоговейного преклонения к памяти покойного управляющего Ургинской конторой Центросоюза Ив. Ал. Лаврова, который кропотливо, много лет собирал материал об ургинских событиях на предмет написания книги, но смерть помешала осуществить намерение. Весь собранный им материал дан был Софьей Орестовной Лавровой в мое распоряжение и благодаря им я избежал крупных ошибок.

Нужно отметить очень существенное обстоятельство в трудности сбора материалов — участники кровавых событий (эксцессов) наложили на себя запрет что?либо говорить о подробностях эксцессов, кроме одного есаула Макеева, который не всегда точен в описании и, пожалуй, взял на себя грехов больше, чем их совершил. Это обстоятельство не позволило с полной точностью осветить ряд существенных событий. Некоторые унгерновцы в похвалах всего, что бы ни совершал генерал Унгерн, затемняли смысл исторической правды и завуалировали свое участие в антигуманных поступках, хотя в большинстве случаев они бессильны были предотвратить их.

В изложении возможны неточности в деталях тех или иных событий, свидетелем коих я сам не был, а записал со слов участников. Возможны ошибки в фамилиях и хронологических датах, так как хронология из дневника сотника С. Бочкарева грешит. Но все недостатки не имеют существенного значения при верной общей картине событий.

Не знаю, когда мой скромный труд увидит свет. Возможно, после моей смерти, но когда?то и кем?то он