Вице-президент моргнул, взял себя в руки и осторожно произнес:

– Какой ужас. Какая трагедия. Как он оказался в Китае? Полагаю, ездил туда по делам?

– Перестаньте молоть чушь, Брэндон! – взорвался президент. – Все кончено. Вас поймали с поличным. К утру на моем столе должно лежать ваше заявление об отставке. – Он кивнул Оурею, и тот нажал кнопку под столешницей.

– Моя отставка?.. – невнятно забормотал Эрикссон.

В комнате зазвучали два голоса – один из них принадлежал вице-президенту:

«Не надо сарказма. Нам не обойтись друг без друга. Вы – ценный член команды».

«Я остаюсь в деле, только пока о моем участии никто не знает».

«Все не так плохо, как вам кажется. В конце концов, ни Смит, ни женщина из ЦРУ не смогли повредить нашему проекту».

«Неужели вас не беспокоит то, что ЦРУ следит за вами? Даже если их не интересует наше предприятие, они могли выйти на вас, проследив за информационными утечками из Белого дома. Это должно было чертовски встревожить вас».

– Полагаю, этого достаточно. – Оурей выключил магнитофон. – Не сомневаюсь, господин Эрикссон помнит дальнейшее.

Эрикссон держал руки на коленях под столом. Он моргнул, словно не понимая, где находится. Потом он протяжно вздохнул:

– Я мог бы заявить, что это не мой голос…

Президент фыркнул. Оурей закатил глаза.

Эрикссон медленно кивнул:

– Ну хорошо. Возможно, оказание любезностей крупнейшему спонсору грядущих президентских выборов заслуживает порицания, но это отнюдь не преступление, иначе все мы сидели бы в тюрьме. Вы можете невзлюбить меня, Сэм, и, уж конечно, вы отстраните меня от дел до конца своего президентского срока, но я сомневаюсь, что вы сумеете вынудить меня подать в отставку.

– Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, – возразил Кастилья. – Если вы вспомните весь этот разговор – кстати, записанный ЦРУ, – то поймете, что сами изобличили себя в попытке вызвать вооруженный конфликт с Китаем, который, вне всяких сомнений, повлек бы за собой гибель американских военнослужащих. Также вы помогали в перевозке контрабанды. Некоторые из ваших деяний, если не все, граничат с государственной изменой. Разумеется, окончательное решение о применимости такого обвинения будет принимать Департамент юстиции. По предварительным данным, на вас будет заведено уголовное дело.

Оурей выпятил губы:

– А по-моему, это самая настоящая измена.

Эрикссон переводил взгляд с Кастильи на Оурея и обратно.

– Чего вы хотите, Сэм?

– Прекратите называть меня Сэмом. Я уже сказал, чего хочу. Вы можете сослаться на болезнь, на семейные неурядицы, на необходимость посвятить больше времени обдумыванию своих действий в связи с предстоящими выборами. Кстати, в некотором смысле это будет правдой.

– И это все, господин президент? – с горечью спросил Эрикссон.

– Не совсем. Вы можете сыграть на публику и развернуть кипучую деятельность по отработке предвыборной стратегии, но не станете ни президентом, ни сенатором, ни даже ловцом бродячих животных. Отныне все выборные должности заказаны для вас. Даже если вас не осудят.

– А если я все же выставлю свою кандидатуру?

– Я позабочусь о том, чтобы партия отказала вам в поддержке. Уж поверьте – отныне никто не подаст вам руки.

Лицо Эрикссона превратилось в каменную маску. Он поднялся на ноги.

– Завтра утром я подам в отставку. – Он уже собрался уходить, но вновь повернулся к Кастилье. – Я не так плох, как вам кажется. Я никогда не разделял до конца ваше стремление ослабить армию. Я делал то, что считал благом для страны.

– Чушь собачья, – бросил Оурей. – Вы действовали исключительно на благо Брэндона Эрикссона.

Президент кивнул.

– И при этом вы еще и потеряли своего благодетеля. Если группа «Альтман» уцелеет, вас не оставят в ее команде. Вы не соответствуете ее кодексу. В вашем случае смешивание политики и бизнеса едва не привело к войне. Это идет вразрез с принципами компании.

Реактивный самолет военно-воздушных сил мчался над Тихим океаном в легкой дымке, пронизанной солнечными лучами. Джон смотрел в иллюминатор, разглядывая Нормандские острова, окруженные щупальцами тумана, и изрезанное побережье с белыми песчаными пляжами и грозными скалами. Сверхсекретная база с ее стартовыми площадками и ракетными шахтами занимала около сотни акров поросшего степной травой мыса, выдававшегося в сверкающий океан.

– Мы частенько приезжали сюда с мамой и отцом, чтобы полюбоваться дикими цветами, – сказала Рэнди.

Она сидела у иллюминатора, а Джон устроился в кресле у прохода – оттуда он мог смотреть в разных направлениях, стоило лишь повернуть голову.

– Красиво, правда? – продолжала Рэнди. – В солнечную погоду я могу любоваться океаном до бесконечности. Если я когда-нибудь захочу спокойной жизни, вернусь сюда. А ты, Джон?

В сотне километров к юго-западу от «Ванденберга» располагался городок Санта-Барбара, в котором выросли Рэнди и ее сестра София Рассел. Именно туда Джон приехал зализывать раны и решать, как ему жить дальше после того, как вирус Хейдса погубил Софию.

– Спокойной жизни? – переспросил он. – От этих слов меня бросает в дрожь. Кому нужна спокойная жизнь?

– Действительно, кому? – заговорил Дэвид Тейер. – На мой взгляд, люди жертвуют ради нее слишком многим. Лично я хотел бы провести остаток жизни свободным и беззаботным, как вольный ветер. – Он улыбнулся, и морщины на его лице задвигались, придавая ему выражение любопытства и нетерпения. Густые белые волосы старика были аккуратно зачесаны назад, на носу сидели очки в новой черепаховой оправе. – Господи, я целых пятьдесят лет вел однообразную размеренную жизнь. Свои последние годы я решил провести в пути.

Джон, Рэнди и Тейер улыбнулись друг другу. Самолет опустился на землю и побежал по посадочной полосе. Все трое были одеты в спортивные брюки и куртки, которые им дали в пекинском посольстве США. Тейера особенно поразили пластиковые «молнии», которых он никогда не видел. «Репейники» и вовсе привели его в восторг. Он несколько раз расстегнул и вновь застегнул липучки на своих новеньких кроссовках. Полет на реактивной машине также был ему в диковинку. Командир корабля подробно рассказал ему о приборах управления, пытаясь втолковать старику, до какой степени компьютеризованы современные самолеты, и наконец понял, что Тейер не имеет ни малейшего понятия о вычислительной технике. Тейер заверил его, что купит нужную книгу и постарается разобраться во всем самостоятельно.

Разыскав Тейера в посольстве, Джон потребовал устроить ему тщательный медицинский осмотр. Однако старик не желал тратить время и вежливо объяснил, что он предпочитает посмотреть телевизор, который также видел впервые. Однако его удалось уговорить, и врач обнаружил плохо зажившие переломы, что, вероятно, объяснялось дефицитом железа в организме, а также прогрессирующую катаракту в одном глазу, который было необходимо как можно быстрее прооперировать. И разумеется, Тейер нуждался в услугах стоматолога. Потом Джон, Тейер и Рэнди сели на самолет и вылетели домой, в Америку.

События минувшей недели были еще очень свежи в памяти Джона. Они не скоро забудутся. Вернувшись в Форт-Детрик, он напишет развернутый рапорт для Клейна. Зачастую это помогало ему отделаться от неприятных воспоминаний.

Он заметил, что с самой первой минуты знакомства Рэнди внимательно присматривается к отцу президента. Наконец, когда самолет остановился, она спросила:

– Доктор Тейер, вас не мучает чувство горечи? У вас отняли почти всю жизнь. Это не ожесточило вас?