для скота и рявкнул что-то неразборчиво-яростное по – арабски своим подельникам. Мгновением позже свет в доме погас; окна превратились в чернильные лужи, а с крыши ударил ослепительный луч прожектора. Яркое пятно покружилось по двору, пока оператор с пультом дистанционного управления не нацелил его вначале на ветрозащитную полосу, а потом и на дуб, чьи узловатые корни выбрал убежищем невидимый стрелок.

Вожак в бурнусе замахал руками, посылая своих подручных в атаку – рассчитывал, видимо, что бьющий в глаза свет не даст противнику прицелиться. Но их встретила длинная очередь, и двое упали, зажимая раны и бессильно матерясь. Остальные снова зарылись носами в землю, приподнимаясь на локтях, лишь чтобы отправить в направлении дуба очередную пулю. На ногах остался только главарь-бедуин, паливший из своей старой штурмовой винтовки, точно на стрельбище, одновременно поливая своих товарищей словами презрения.

Покуда все внимание стрелков привлекало высвеченное безжалостным лучом прожектора дерево, Джон по-пластунски двинулся вперед – посмотреть, кто там решил столь своеобразно ему помочь. Раздвинув ветви ракитника, он вгляделся в скорчившуюся в непроглядной тени могучего ствола фигурку. Вначале агент узнал оружие – «хеклер-кох» MP5K – и только потом разглядел лицо того, кто торопливо вставлял в автомат новый рожок. В третий раз за вечер его ожидало потрясение. Именно эту несимпатичную брюнетку агент видел вчера – вначале у Пастеровского института, а потом – когда сидел в кафе на улице. Тогда женщина прошла мимо, не обратив на американца никакого внимания. Правда, за прошедшие сутки она явно успела переодеться – вместо мешковатого поношенного костюма и стоптанных туфель на ней был облегающий черный комбинезон, черная же лыжная шапочка и кеды – облачение, не только открывающее взглядам подтянутое тело, но и весьма подходящее к нынешнему занятию незнакомки.

На глазах агента она спокойно и ловко, точно в тире, выпустила очередной рожок – очередями по три, так метко и в то же время небрежно, словно мастерство уже переродилось в инстинкт, правивший всеми ее движениями. На последней очереди со стороны дома донесся еще один мучительный вопль. Женщина поспешно вскочила и бросилась прочь, в глубь рощи.

Прижимаясь к земле, агент последовал за ней. Не только потому, что незнакомка явно действовала на его стороне, но и потому, что ему почудилось в ней нечто знакомое, будто он встречался с этой особой прежде и вне всякой связи с событиями последних дней. Это спокойствие, мастерство, точность робота, помноженная на бесшабашность бойца, – и уверенная ловкость движений…

Женщина бросилась наземь, скрывшись за плотной купой кустов, в тот самый миг, когда позади них послышалась ругань и вслед беглянке ударило несколько очередей. Видимо, террористы добрались до дуба и обнаружили, что птичка улетела.

Джон недвижно выжидал в тени высокого тополя, пытаясь вспомнить… Да, другое лицо, другие волосы, и все же… очертания тела, подчеркнутые обтягивающим комбинезоном, привычка вскидывать голову, сильные, ловкие руки… сама манера двигаться… Он уже видел все это прежде. Это точно она. Каким ветром ее занесло сюда? Хотя… ЦРУ тоже занимается этим делом.

«Рэнди Расселл».

Агент улыбнулся. Всякий раз, стоило судьбе столкнуть их, он чувствовал, как его тянет к этой женщине. Сам он объяснял это исключительно ее необыкновенным сходством с сестрой, Софией, хотя и знал, что не вполне честен с собой.

Женщина оглянулась через плечо – верно, просчитывала пути к отступлению, но на лице ее явственно читались сдерживаемое отчаяние и гнев. Придется помочь… несмотря на то что, если оба они переживут эту ночь, Рэнди непременно вмешается в расследование. Уже вмешалась. Но уйти от террористов в одиночку она не сможет.

Боевики наконец-то сообразили, что ломиться в лоб – не самое разумное, и, покуда одни сдерживали беглянку огнем, остальные попытались взять место засады в клещи. В темноте хлюпали в грязи башмаки. Рэнди тоже слышала это – она нервно озиралась, доведенная до крайности. Капкан смыкался, и, попав в его челюсти, уйти в одиночку она не сумеет.

Первый из преследователей вышел на прогалину.

«Время напомнить этому бедуину и его головорезам, – подумал агент, – что у них не один противник».

Свинтив глушитель со ствола «зиг-зауэра», он открыл огонь. Выстрел громом отдался в лесной тишине. Террориста отбросило назад, и он упал, зажимая пробитое пулей правое плечо. За спиной его показался еще один – видимо, не сообразил, что ситуация изменилась. Джон выстрелил снова. Послышался очередной вопль, а вслед за ним – чьи-то неразборчивые крики, топот ног, гневный голос главаря. Почти в тот же миг Рэнди трижды пальнула по невидимым Джону нападавшим в другой стороне.

Нападавшие отступили и залегли на опушке рощи, подбадривая себя криками. Агент уже бросился было прочь, когда заметил в стороне фермы что-то светлое. Он пригляделся – да, это бедуин-фулани в своих развевающихся одеждах стоял бесстрашно и гордо, поливая своих трусоватых подручных упреками и подгоняя в бой.

Позади скрипнула ветка, и агент обернулся. Рэнди Расселл подскочила к нему.

– Не думала, что буду рада тебя видеть. – В ее негромком голосе звучали одновременно облегчение и злость. – Пошли. Уносим ноги.

– Каждый раз, когда мы встречаемся, ты куда-то торопишься.

Рэнди прожгла Джона взглядом, и оба устремились в сторону шоссе.

– Что ты сделала с лицом? – поинтересовался агент, стараясь не отстать.

Рэнди не ответила. Их преследователи отступились ненадолго, и, покуда те не продолжат погоню, беглецам следовало уйти как можно дальше. Они мчались по ночному лесу, проскальзывая под нависающими ветвями, огибая кусты, распугивая мелкую живность.

Наконец, перемахнув с разбегу через каменную оградку, они неожиданно выскочили, обливаясь потом и задыхаясь, на шоссе и тут же метнулись назад – в тень деревьев, чтобы оглядеться и изготовиться к стрельбе.

– Видишь кого-нибудь? – чуть слышно поинтересовалась Рэнди.

– На двух ногах и с пушкой? Нет.

– Шутник.

Джон криво усмехнулся. Рэнди пристально глянула на него, пытаясь сквозь густую тень различить знакомые черты. Все-таки он понравился ей с самого начала – высокие скулы, сильный, мужественный подбородок… Нет, не сейчас. Она с преувеличенным вниманием обернулась на дорогу, вглядываясь в ночную мглу.

– Двинемся в сторону Толедо, – предложил Джон. – Попробуем от них оторваться. И насчет твоего лица – я спросил серьезно. Только не говори, что сделала пластическую операцию. Мое сердце будет разбито.

– Протяни руку.

– Ой, зря я это… – вздохнул агент, но послушался.

Рэнди запустила в рот пальцы, вытащила, пошарив за щеками, пластиковые накладки и попыталась сунуть их агенту в ладонь, но тот поспешно отдернул руку.

– Спасибо, не надо!

Ухмыльнувшись, она спрятала накладки в кармашек на поясе.

– Парик снимать не стану. Хватит и того, что ты носишься по лесам в этой неоновой гавайке – она хотя бы синяя. А мои соломенные кудри ночью похожи на маяк.

«А она молодец», – решил Джон. Во всяком случае, его коллега сумела изменить себя до неузнаваемости минимальными средствами. Накладки сделали ее лицо шире, отчего глаза казались близко посаженными, а подбородок – вялым. Сейчас Рэнди выглядела как прежде – высокий лоб, ясные глаза, прямой носик. Лицо ее лучилось тем острым умом, который притягивал к ней Джона, несмотря на скверный характер цэрэушницы.

Все это промелькнуло в голове агента, покуда он оглядывал шоссе, почти ожидая, что из – за поворота вот-вот выкатится полный террористов броневик с пулеметом на турели. Вместо этого со стороны фермы донесся отчетливый рокот турбин.

– Слышишь? – спросил он у Рэнди.