отраслями япо-новедения».
Так в жизни Н. А. Невского начались «годы странствий».
Токио
Япония встретила Невского июльской духотой. Приближался сезон «мусиацуи». Но адовой жары он попросту не замечал. Впереди было целых два года! /Впереди — сказочная японская осень с прозрачными небесами, недолгая мягкая зима и пышная весна… Он увидит гробницы сегунов ТокугаВа, хорошо знакомый по книгам японских писателей парк Уэно со знаменитыми музеями, легендарный квартал Асакуса с храмом богини Каннон. А театр Кабуки! Кукольные театры! Но самое главное — он станет частицей этого огромного города. Смешавшись с толпой, будет присутствовать на богослужениях в храмах, обойдет все книжные лавки токийского «латинского квартала» — Канда. Лавки на Гиндзе, где глаз не оторвешь от изделий народных мастеров. Не сходя с места, можно изучать народные обычаи, костюм, ремесла. Жизнь Токио, то, что не постигнешь чужими глазами, пусть даже автор рисует живописную картину вроде этой: «Главною достопримечательностью Токио для свежего человека является сам город — эти старинные деревянные домики, которые лишь отчасти заменены кирпичными постройками в чужеземном стиле, уличная жизнь народа, шум деревянных башмаков, хорошенькие дети, напудренные и нарумяненные по случаю праздника, грациозная местная одежда, которую западные изделия и фасоны еще не успели вытеснить, неописуемо забавное сочетание этой одежды с европейскими шляпами, шотландскими плащами и вязаными косынками…» '. То, что останется
1 Чемберлен. Вся Япония. СПб., [1908?], с. 343,
тайной для любого, кто не бывал в стране и знает ее только по книгам, ему будет доступно. Он был молод и счастлив.
В Токио ему не грозило одиночество, здесь уже обосновались Отто Розенберг и Николай Конрад. Они были единомышленниками, друзьями и понимали друг друга с полуслова.
Все трое были посланы в Японию на стажировку, факультет Восточных языков, командировавший их, ставил перед ними цель: получить основательную обще-филологическую подготовку, необходимую для преподавательской работы на факультете. Но это не было единственным смыслом командировки. Каждый из них имел еще свои, особые задачи, связанные с исследовательской работой. Разграничить научное исследование и совершенствование в языке было невозможно да и не нужно. Одно помогало другому.
Розенберг в Токио был уже «старожилом». Его командировка, рассчитанная на четыре года, началась в 1912 году.
Сын архивариуса Фридрихштадтского городского магистрата Юлиус Карл Отто Розенберг пришел на разряд санскритской словесности факультета Восточных языков Санкт-Петербургского университета с золотой медалью. Юлиус Карл принадлежал к евангелическо-лютеранскому вероисповеданию, поэтому и обучался в гимназии училища при лютеранской церкви Св. Екатерины в Петербурге.
Лицо с детски-припухлыми губами, высоким лбом и не по годам серьезным взглядом невольно останавливало внимание преподавателей. Розенберг отличался одаренностью и прилежанием. Это бросалось в глаза. Пожалуй, специальность буддолога, действительно, удел тех, кто кроме способностей наделен еще даром исключительного трудолюбия. Розенберг прослушал курсы санскритского языка, пали, пракрита, китайского тибетского и множества других дисциплин, таких, как международное право, общий курс истории Востока, логика и психология. И везде он был в числе лучших. По окончании университета Розенберг был командирован в Берлинский университет для занятий японским языком, с тем чтобы потом отправиться в длительную командировку в Японию.
Специальной областью занятий Розенберга было изучение религиозной и философской литературы Японии и ознакомление с живой традицией буддизма. Необходимо было определить значение этой традиции для изучения индийского буддизма и философии. Розенберг шел непроторенным путем. Европейское японоведение почти не затронуло религиозно-философской литературы Японии. Столкнувшись с этой литературой, Розенберг понял, что нельзя вникнуть в смысл текстов, не обладая запасом специальной лексики. Работая над темой, он составил «Свод лексикографического материала», который стал первой частью обобщающего труда «Введение в изучение буддизма по японским и китайским источникам», которая была издана в Токио (1916) и в Петрограде (1917). Второй частью «Введения…» была книга «Проблемы буддийской философии» (Пг., 1918).
…Два года после возвращения из Японии Розенберг проработал научным сотрудником Азиатского музея в Петрограде.
Вклад его в науку оказался настолько весомым, что, когда через полвека будет написана история Азиатского музея — Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР, имя Розенберга упомянут китаисты, японоведы, индологи, маньчжуроведы и каждый назовет его выдающимся ученым. О трудах Розенберга скажут, что они вошли в золотой фонд науки «и долго еще будут оставаться непревзойденными по научному уровню и широте охвата материала». И все это — о человеке, который в 1910 году окончил университет, а в 1919 уже умер.
«Лексикографический свод» содержал «конкорданс японских специальных лексиконов и списков терминов по религии и философии буддизма, а отчасти и синтоизма», а также — словарь китайско-японских и санскритских параллелей философских и религиозных терминов, собственных имен, заглавий. «Свод лексикографического материала раскрывает доступ к богатой вспо могательной литературе, созданной японцами для изучения буддийской религии и философии, а тем самым — к обширной буддийской литературе, переводной с санскритского, сохранившейся в Японии».
Вторая часть «Введения…» содержала обзор проблем. Так же, как и первая, эта книга предназначалась
для тех, кто собирался читать оригинальные китайские и японские сочинения и переводы с санскрита.
Множество религиозных направлений самого различного толка причисляли себя к буддизму. Что было у них общего? Какова их центральная проблема? Розенберг отвечал на вопрос о том, достаточно ли для знакомства с буддизмом европейских источников, дают ли японо-китайские материалы новое освещение проблемы.
Опыт Розенберга в подходе к материалу, методика исследования чрезвычайно важны были и для Н. А. Невского, который собирался посвятить свою стажировку изучению второй главной религии Японии — синтоизма. Кроме того, существовал так называемый буддийский синто, где сам предмет исследования в значительной — Мере был тождествен тому, чем занимался Розенберг.
Н. И. Конрад избрал своей темой камбун — китайскую классическую литературу в Японии. Он уже был Автором солидной статьи о начальной школе в Японии. Эта работа написана им на материале, собранном во 'время кратковременной командировки в Японию в 1912 году. В октябре следующего года появилась ее публикация.
• Более опытные старшие товарищи охотно приходили на помощь.
Н. И. Конрад вспоминает об этом времени: «Розенберг занимался буддизмом и был отправлен в Японию Федором Ипполитовичем Щербатским, который с присущей ему поразительной прозорливостью понял, что изучать буддизм в настоящее время нужно через Японию. Учитель и ученик, они были очень близки друг другу и в то же время очень разные. Чтобы показать, какая между ними была разница, разница двух поколений, я прочту два маленьких отрывочка. В 1919 году здесь, в Петрограде, уже была так называемая Первая буддий-~ская выставка (замечательное предприятие), где были прочитаны публичные лекции, в том числе и Щербатским, и Розенбергом. Лекция Щербатского — она называлась „Философия буддизма' — заканчивалась, например, так: „Тот самый Бергсон 2, на которого мы ссылались неоднократно в течение этой лекции (а Федор Ип
2 Бергсон Анри i(1859–1941) — французский философ-идеалист, представитель интуитивизма и
