Приступая к изучению нового района в океане, я всегда стараюсь посетить местный рыбный рынок. Рыбаков интересуют не научные сведения в области ихтиологии и экологии, а лишь виды, имеющие коммерческую ценность, и часто доступные при самом примитивном способе лова. Это не мешает им иметь детальную информацию о животном мире в районе своего промысла. Внимательное изучение их улова позволяет сделать правильные выводы о характере местной фации.
Едва ступив на пристань, я почувствовал резкий запах рыбы. Перед нашими глазами возникла колоритная картина, типичная для всех рыбных базаров земного шара. Продавцы голосили, расхваливая товар. У покупателей был такой вид, будто они высосали лимон. Вопли людей, яркие, пестрые одежды, сверкающая чешуя окровавленной рыбы — все это вызывало головокружение…
Полосатые мероу уже появились на прилавках. Красивые серо-коричневые экземпляры достигали полутора метров в длину; солнце рисовало на них невиданные золотые узоры.
— Добрый день, — обратился я к одному из продавцов, выставившему для продажи несколько мероу. Я вижу, у вас великолепный улов.
— Неплохой, — подтвердил он. — Дело началось.
— Вы торгуете круглый год?
— Увы, нет. Только во время сезона, в декабре — январе.
— Сколько же длится сезон лова?
— Э-э… Не больше недели.
Неделя — это вроде немного. Но за семь дней рыбаки загарпунят, прикончат и отправят на рынок Белиза тысячи мероу — как говорят французы, столько, сколько рук вырастает у человека, когда он набрасывается на естественные богатства…
Когда мы шагали по набережной, вдоль которой раскинулись рыбные ряды базара, я бросил взгляд на воду. Она кишела большими серыми рыбами-кошками. Эти представители сомовых рыб с впечатляющими усами патрулировали у самой поверхности воды. Им доставались отбросы рынка. Все, что швырялось в воду, жадно оспаривали стремительные чайки, но если отбросы достигали воды, то не пропадало ничего. Все мгновенно включалось во вторичный цикл обращения. Вот это — аппетит! Все, вплоть до мельчайших кусочков, подхватывали рыбы-кошки и включали в круговорот веществ местной экосистемы.
Сезон ловли мероу только начался. Но должен признаться, что я был поражен количеством уже выловленной рыбы. Сколько же ее уничтожал каждый год человек? Соотносилась ли высокая цифра улова с возможностью поддержания численности вида на среднем уровне? Простые люди Белиза не задумывались об этом. Но они сообщили мне, что один очень знающий человек может высказать авторитетное мнение как об этом, так и по всяким другим вопросам, относящимся к мероу. Его зовут Ян Робертсон. Он возглавляет Государственное рыболовное ведомство. Не потребовалось много времени, чтобы отыскать его и убедить встретиться с нами. Мы условились на вторую половину дня на «Калипсо», которая должна была подойти к причалу.
— Действительно, — подтвердил Ян Робертсон, когда мы расположились в кают-компании, — мероу составляют важный естественный источник дохода для Белиза. Наши рыбаки обязаны своим существованием в последнее столетие прежде всего именно этой рыбе. Но с каждым годом ловцы мероу становятся все более притязательными и число их растет. Их технические средства совершенствуются. Признаюсь, такая тенденция беспокоит меня.
— Как все происходит? — спросил я.
— Чудесное, в подлинном смысле, место лова расположено в 32 милях южнее порта Белиз, в пункте, называемом Ки-Глори, или Пойнт-Эмили.
— Мы побывали там, — сказал я. — Действительно, рыбаков там скопилось немало.
— Они поставили хижины на свайных опорах в местах, где рифы выступают из воды, — продолжал Робертсон. — Оттуда они выходят в лодках и ловят мероу в узком извилистом фарватере среди опасных коралловых рифов. Рыба, у которой протыкается плавательный пузырь, хранится в круглых живорыбных садках диаметром 5–8 м в ожидании дня, когда она поступит в продажу.
— Но почему лов связан с определенным временем и местом? — спросил я. — Разве обычно мероу не распределены равномерно по всей рифовой области?
Мероу скучиваются здесь только для метания икры. Доказательством служит множество самок, набитых икрой, созревшей для откладывания. Все остальное время года самки мероу, вылавливаемые рыбаками в различных местах, не имеют икры.
— Но почему это происходит в Пойнт-Эмили? Обнаружены ли какие-нибудь экологические факторы, благоприятствующие скоплению мероу именно в этом месте? Что-то вроде особенностей рельефа, флоры, фауны?
— На современном уровне наших знаний, — ответил Ян Робертсон, — нельзя выдвинуть ни одной стоящей гипотезы на этот счет.
— Существуют ли хоть предположения о путях миграции рыб до и после периода размножения?
— Никаких. В этом деле все полно тайны. Весь год мероу существуют разбросанно по всем рифам. Но раз в году их можно выгребать тысячами хоть голыми руками. Остальное время никто не знает, чем они занимаются, откуда приходят сюда и куда уходят. Единственный способ разобраться в данном вопросе — маркировать рыб. Ведомство, которое я возглавляю, пока не преуспело в этом отношении. Но я не теряю надежды.
«Калипсо» подняла якорь и покинула гавань Белиз. Сейчас все наши интересы сконцентрировались на мероу. Корабль остановился около Пойнт-Эмили, в 40 м от кораллового барьера в узком проходе между опасными рифами. Там, где рифы выходили к поверхности воды, возник поселок — призрачное селение, пустующее 51 неделю в году.
Сейчас все дома были заняты. В короткий рыболовный сезон люди работали почти 24 часа в сутки.
Я забрался в зодиак, чтобы в сопровождении Бернара Делемота посетить это удивительное селение, выросшее из моря. Хижины, крытые соломой, с настилом на сваях казались порожденными магией волн. Каждая хижина имела свой причал, сушильню для рыбы и садок для живых мероу.
