Жизнь лагеря наладилась: доставка пресной воды, кухня, мытье посуды… и, конечно, безжалостные ниа-ниа. Они ухитрялись проникать даже через тонкую противомоскитную сетку.

«Однажды утром, — рассказывал Бернар Делемот, — я проснулся и подпрыгнул: наш зодиак болтался в море, в 50 м от берега. Тревога! Я было приготовился вскочить во вторую лодку, чтобы перехватить его, когда заметил в нем Делуара, Джаколетто и Каркопино, которые сбежали в море от москитов. Они не могли уснуть и разожгли огонь, чтобы отогнать ниа-ниа. Напрасные старания! Каркопино только спалил себе брови… Прекратив сопротивление, они ушли ночью в море».

Чтобы не упустить начало миграции, команда дважды в сутки — днем и ночью — направляла разведывательную группу, состоящую из осветителя и оператора, к рыбачьим сетям. Пока в них попадали только небольшие синие крабы, различные рыбы, а также морские птицы, которых аквалангисты освобождали, если это было не слишком поздно.

Остров Контуа впечатляет разнообразием красот. Лагуна, в которой Альбер Фалько и его команда поставили зодиаки для защиты от шквалистого северного ветра, составляла лишь часть сложной системы внутренних водоемов, в которых царят мангры.

Эта экосистема имеет особую флору, состоящую из деревьев авиценнии, цериопсов и их опорных корней. Странные растения, принадлежащие к ризофорам (семейство Rhizophoracies), обеспечивают существование растущего камбиального слоя в тине благодаря мощным, выступающим над водой воздушным корням — пневматофорам. У деревьев очень жесткие листья и цветы, собранные в чашечки. Семена вместо того, чтобы, созрев, падать на землю, дают побеги непосредственно на ветвях, по мере роста удлиняющиеся и свешивающиеся вниз. Отделяясь в таком виде от родительской ветки, они падают в воду и зацепляются где-нибудь в тине; там они пускают корни и образуют новые деревья.

В этом фантастическом переплетении опорных и воздушных корней, листьев и ветвей существует своя фауна, которую нельзя найти ни в каком другом месте.

На Контуа, где был разбит лагерь, среди прибрежных скал мы обнаружили свалки высохших полуобрубленных панцирей лангустов, оставленных рыбаками.

Шлюпки осторожно продвигаются в горьковато-соленой воде: в любой момент здесь можно попасть в природную ловушку. Потревоженные коричневые пеликаны выплывают из зарослей и, взлетая, громко протестуют — этот мир не привык к вторжению…

«Погрузившись с аквалангами в воду, — говорит Альбер Фалько, — мы мягко скользили в теплой недвижной воде. Глубина ее не превышала полутора метров, и при каждом чуть более сильном толчке ластами вздымалось облако ила, ухудшавшего видимость и оседавшего столь медленно, что это приводило в отчаяние.

Даже когда вода не была взмучена, все на дне казалось покрытым слоем пыли, как в старом заброшенном доме, с мебели которого лет тридцать не снималась пыль… Мы продвигались в сплетениях гниющих корней и нагромождениях разлагающейся студенистой растительности, покрытых пятнами омертвевших водорослей, распадавшихся от прикосновения к ним».

Подводный мир Контуа по прелести не уступает тому, что мы видели вблизи Мюжере. Аквалангист проходит под удивительной триумфальной аркой коралла Антипатария (шипастые кораллы), разветвлением напоминающего иву.

Лангуст тропиков, украшенный рубинами и агатом, ожидает добычу у выхода из трещины, которая служит ему убежищем. Если другое ракообразное приблизится сюда, он прогонит его со своей территории.

Но эта обширная впадина, пребывающая в состоянии непрестанного разложения, представляет собой не только кладбище. Илистая с белесым оттенком вода лагуны кишит живыми организмами. Для роста и воспроизводства они должны усваивать вещества простого строения, возвращенные разлагающимися организмами в экологический круговорот органических веществ. Таков лик природы: она одновременно и могила, и колыбель. Умирающее возвращает свою материальную субстанцию зародившемуся.

В подобных биотопах вода слабо перемешивается и очень бедна растворенным кислородом, поэтому крупные водные животные там почти отсутствуют. Напротив, личинки многих видов находят здесь среди покоя, тепла и обилия органических элементов благоприятные условия для развития. Как и болота, мангровые пространства — буферная зона между сушей и морем — представляют собой не только экосистемы чрезвычайной продуктивности, но и необходимое переходное звено к другим экосистемам. Тем более безрассудны действия человека, стремящегося по соображениям «оздоровления среды» и экономической рентабельности к уничтожению мангров.

Среди животного мира лагуны острова Контуа находятся медузы кассиопеи. Лагуна кишит ими. Бернар Делемот удачно называет их салатными медузами. Речь идет именно о медузах, но перевернутых: рот их обращен наверх и окаймлен большими прозрачными щупальцами, фаршированными крошечными одноклеточными зелеными водорослями. У кассиопеи с этими растениями симбиоз. Их сожительство заключается в том, что медуза получает некоторую часть питательных веществ и кислорода, взамен