похвальными словами, написанными, судя по упоминаемым в них святым, в XVII в. Во второй же половине XVII в. описана жизнь других юродивых, Симона Юрьевецкаго и Прокопия Вятскаго. Житие перваго сохранилось в нескольких редакциях. Около 1635 г. послано было из Юрьевца в Москву к патриарху Иоасафу писание о житии и чудесах Симона. Редакция жития, по-видимому, наиболее близкая к этому писанию по происхождению и литературному сходству, оканчивается посмертным чудом 1639 г. На время составления жития Прокопия намекает единственное посмертное чудо 1666 г. Эти жития обильны разсказами, иногда проникнутыми юмором и ярко рисующими беззащитность русскаго общества перед нравственным авторитетом в его деспотическом проявлении, на что так жаловались русские иерархи в XVII в. Во второй половине того же века записывались чудеса Сильвестра Обнорскаго, как видно по разсеянным в них хронологическим указаниям; к этой записке прибавлено краткое известие о кончине Сильвестра в 1375 г. Но не сохранилось и намека на существование жития.
Житие Симона, Воломскаго пустынника, по содержанию своему принадлежит к числу важнейших источников для истории монастырской колонизации в XVII в., но составлено довольно куриозно. Оно начинается предисловием Пахомия Логофета к житию митр. Алексия в том малограмотном виде, какой давали ему псковской биограф Василий или какой-нибудь другой подражатель Пахомия: здесь читаем, что автор лично не знал святаго и пишет «от слышания», по разсказам неложных свидетелей и главным образом по житию, прежде написанному «от некоего слагателя». Но из самого жития оказывается, что биограф знал Симона и многое описал по его разсказам, что житие святаго никем прежде не было написано. Воспоминания современника и очевидца сказываются в живости биографических черт и обстоятельности разсказа, чем отличается разсматриваемое житие. В посмертных чудесах точно обозначено время каждаго – знак, что они записывались в монастырскую книгу чудес со слов исцеленных. Эти чудеса относятся к 1646– 1682 гг.; последний год указывает приблизительно на время составления жития.
Сохранилась малоизвестная записка о Макарие, основавшем Высокоезерский монастырь в 1673 г. и не записанном в русския святцы. В 1683 г. его, едва живаго от разбойничьих истязаний, нашел какой-то священник Иосиф Титов и причастил; «и повел ми многогрешному попу Иосифу житие свое писати при кончине живота своего и сказа мне вся подробну, аз же многогрешный поп житие его списах и в пустыни оставих в церкви Божии».
Условия монастырской жизни и отношения монастырей к местному населению в центральных областях очень живо обрисованы в житии Лукиана Переяславскаго, основателя монастыря в Александровском уезде (Владимирской губ.). Житие составлено около 1685 г. и, кажется, по надежным источникам, одним из которых служили грамоты, данныя монастырю при Лукиане и после него.
Житие Мартирия Зеленецкаго небогато фактическим содержанием и слишком часто обращается к видениям и другим легендарно-реторическим приемам агиобиографии; но передавая немногия сведения о Мартирие, оно умеет точно указать место, действующия лица и обстоятельства разсказываемаго события. Это объясняется источником, бывшим у автора. Мартирий оставил записки о своей жизни; по отрывку из них, изложенному г. Буслаевым, видно, что биограф пользовался ими. Архиеп. Филарет уверяет, не указывая источника, что это житие написано Корнилием, который до 1667 г. был игуменом Зеленецкаго монастыря и в 1695 г. возвратился туда на покой, оставив управление новгородской епархией.
Архиеп. Филарет вслед за митр. Евгением ошибается, говоря, что сказание о жизни и чудесах Симеона Верхотурскаго написано Сибирским митр. Игнатием. Это сказание состоит из нескольких статей, и Игнатию принадлежит лишь первая из них, повесть об открытии мощей в 1694 г., которое Игнатий описывает как главное действующее лицо при этом. За этой повестью следуют без хронологическаго порядка чудеса в селе Меркушине по открытии мощей и повесть о перенесении их в 1704 г. из Меркушина в Верхотурье с дальнейшими чудесами до 1731 г. Эти статьи составлены разными авторами: так, разсказ о чуде 1696 г. написан кем-то из свиты иеромонаха Израиля, посланнаго Игнатием для обозрения епархии; чудеса в Меркушине записаны священниками села, которым поручил это Игнатий и одним из которых был Иоанн. Во всех этих статьях есть любопытныя черты епархиальнаго управления в XVII–XVIII вв.
Когда писалось житие Елеазара Анзерскаго, никого из учеников пустынника не было в живых; биограф упоминает о смерти патриарха Никона и о его подробном житии, говорит об иконе, написанной этим Никоном в Анзерском скиту 65 лет назад. Никон пришел к Елеазару не раньше 1635 г. Таким образом, житие составлено около 1700 г. Биограф дает понять, что до него жизнь Елеазара никем не была описана, что он собрал сведения о святом «точию от слышания» и лишь некоторыя из чудес последняго времени «в памяти обретошася», но что в Помории ходили по рукам другия записки о чудесах Елеазара: так, некто из Каргополя говорил, что у него есть немалая повесть о них, которой не мог достать биограф. Одним из первых учеников Иисуса Анзерскаго в житии его является монах Макарий. Последний в 1710 г. по поручению Иисуса составил вкладную книгу, или систематическую опись вещам, пожертвованным в Анзерский скит; здесь записан и вклад каргопольскаго купца, приказнаго чудовскаго бурмистра Ивана Андреева, – «списанныя им чудеса преп. Елеазара». При житии и в повести о соловецких пустынножителях помещали «свиток», или автобиографическую записку, Елеазара, подлинник которой будто бы хранился в Анзерской библиотеке и в которой Елеазар преимущественно разсказывает о своих искушениях и видениях. Нет основания отвергать подлинность этой записки; но биограф о ней не упоминает, и в житии трудно указать черту, из нея заимствованную.
Обзор новых житий XVII в. закончим двумя записками, составленными в начале XVIII в., но основанными на более ранних источниках. Повесть о чудесах пертоминских чудотворцев с характеристическими чертами монастырской колонизации в Поморском крае составлялась постепенно: одни из чудес записаны были до свидетельствования мощей в 1694 г., другия после, как видно из указаний неизвестных составителей описания. В 1630-х гг. у монахов Вологодской Заоникиевской пустыни было уже написано житие основателя ея Иосифа (=1611). В 1717 г. эконом этой обители Сергий нашел в Кирилловом Белозерском монастыре у одного христолюбца книгу о явлении чудотворнаго Заоникиевскаго образа и о жизни Иосифа и принес ее в свою обитель, где в то время готовились к построению каменной церкви и обновили часовню над забытым гробом Иосифа; эконому Сергию поручено было записывать чудеса от этого гроба и от образа Богородицы. Неизвестно, сохранилась ли найденная Сергием книга; но любопытныя известия об Иосифе и его монастыре, извлеченныя из нея и из разсказов стариков, находим в слове на память Иосифа. Оно написано еще до окончания каменной постройки и, как видно, тем же монастырским историографом Сергием.
В начале XVIII в. составлено житие переяславскаго затворника Корнилия, в начале второй половины того же столетия описана жизнь Суздальскаго митр. Илариона, в конце XVIII в. или в начале XIX в. написаны жития Феодосия Тотемскаго и Антония Дымскаго. Первое и последния еще строго держатся прежняго стиля житий, второе значительно отступает от него, приближаясь к тону и приемам простой биографии, каково, например, жизнеописание патриарха Никона, составленное Шушериным.
Между этим старым стилем житий и простой биографией лежала еще ступень, которую прошло древнерусское житие в своем литературном развитии. Разсмотренные выше жития XVII в. в выборе биографическаго содержания и в его изложении остаются верны господствующему направлению русской агиобиографии XV–XVI вв., отличаясь от нея вообще меньшим литературным искусством. Но уже во время Макария, в житиях, составленных для Степенной книги, стало заметно стремление дать преобладание биографическому разсказу над общими реторическими местами жития и изобразить деятельность святаго в связи с другими историческими явлениями его времени. То же стремление видели мы в редакции жития Александра Невскаго, составленной Ионой Думиным. В XVII в. можно собрать небольшую группу произведений такого же характера. Они стремятся изучением и сводом разных источников достигнуть большей биографической полноты сравнительно с прежними житиями. Впрочем, историк приобретает очень мало от большей части этих ученых редакций: составители их стояли слишком далеко от времени жизни описываемых лиц и могли воспользоваться лишь источниками, и без них известными. Только биография Троицкаго архимандрита Дионисия дает понять, какия любопытныя подробности могли попасть в житие под влиянием изменившагося взгляда на задачи биографа, если последний стоял достаточно близко к описываемым событиям. Автор этой биографии Симон Азарьин довольно любопытное лицо. Слуга княжны Мстиславской, он больной пришел к архимандриту Дионисию лет за 8 до его смерти, получил от него исцеление и 6 лет служил ему келейником. В 1630 г. троицкия власти послали его строителем в приписной монастырь на Алатырь, и он не видел кончины своего учителя в 1633 г. Скоро он воротился в обитель Сергия, в 1634 г. сделался казначеем монастыря, а спустя 12 лет келарем. Вероятно, в монастыре приобрел он книжное образование и литературный навык. Он оставил много собственноручных рукописей и несколько
