Березки — бледные белички,Потупясь, выстроились в ряд.Я голоску веснянки-птички,Как материнской ласке, рад.Природы радостный причастник,На облака молюся я,На мне иноческий подрясникИ монастырская скуфья.Обету строгому неверен,Ушел я в поле к лознякам,Чтоб поглядеть, как мир безмерен,Как луч скользит по облакам,Как пробудившиеся речкиБурлят на талых валунах,И невидимка теплит свечкиВ нагих, дымящихся кустах.
<1912>
СТАРУХА
Сын обижает, невестка не слухает,Хлебным куском да бездельем корит;Чую — на кладбище колокол ухает,Ладаном тянет от вешних ракит.Вышла я в поле, седая, горбатая, —Нива без прясла, кругом сирота…Свесила верба сережки мохнатые,Меда душистей, белее холста.Верба-невеста, молодка пригожая,Зеленью-платом не засти зари!Аль с алоцветной красою не схожа я —Косы желтее, чем бус янтари.Ал сарафан с расписной оторочкою,Белый рукав и плясун-башмачок…Хворым младенчиком, всхлипнув над кочкою,Звон оголосил пролесок и лог.Схожа я с мшистой, заплаканной ивою,Мне ли крутиться в янтарь-бахрому…Зой-невидимка узывней, дремливее,Белые вербы в кадильном дыму.
<1912>
* Певучей думой обуян, *
Певучей думой обуян,Дремлю под жесткою дерюгой.Я — королевич ЕрусланВ пути за пленницей-подругой.Мой конь под алым чепраком,На мне серебряные латы…А мать жужжит веретеномВ луче осеннего заката.Смежают сумерки глаза,На лихо жалуется прялка…Дымится омут, спит лоза,В осоке девушка-русалка.Она поет, манит на дноОт неги ярого избытка…Замри, судьбы веретено,Порвись, тоскующая нитка!
