следующий раз вместо меня будет играть жена — тогда вы все пожалеете.

— Она действительно здорово играет? — поинтересовался Чавез.

— По профессии она хирург и сдаёт так ловко, что может обмануть профессионального игрока. А карты ей нужны для поддержания ловкости рук, — объяснил Райан усмехнувшись. — Я никогда не позволяю ей сдавать.

— Миссис Райан не способна на такое, — заметил Кларк, опускаясь на свой стул.

— Твоя очередь, — сказал Динг.

Кларк принялся тасовать карты, проделывая эту операцию с незаурядным мастерством.

— Как ваше мнение, док?

— О Иерусалиме? Лучше, чем я ожидал. Согласен?

— Когда я был там в последний раз — году в восемьдесят четвёртом, по-моему, — Боже, мне показалось, что я снова в Олонгапо на Филиппинах. Запах напряжённости, беспорядков. Вроде ничего не видно, но может разразиться в каждый момент. Всё время чувствуешь, что за тобой наблюдают. А сейчас стало спокойнее, намного спокойнее. Сыграем в пятикарточный покер? — предложил Кларк.

— Ставки по выбору сдающего, — оживился сержант. Кларк раздал всем по карте «рубашкой» кверху, затем по второй, открывая их. — Девятка пик — военно-воздушным силам. Пятёрка бубен — нашему испанцу. Дама треф — доктору. А что сдающему? Сдающий получает туза. Итак, туз ставит двадцать пять центов.

— Ну так что, Джон? — спросил Райан после того, как все сделали ставки.

— Вижу, ты действительно полагаешься на мою наблюдательность, Джек. Через пару месяцев будем знать точно, хотя мне кажется, что все идёт нормально. — Он раздал ещё по карте. — Флеш-рояль представителя военно-воздушных сил. Извольте назвать ставку, сэр.

— Ещё двадцать пять центов. — Сержант чувствовал, как везение вернулось к нему. — Израильская служба безопасности тоже подобрела.

— Вот как?

— Видите ли, доктор Райан, израильтяне строго заботятся о безопасности. Всякий раз, когда мы прилетаем туда, они тут же воздвигают забор вокруг самолёта, понимаете? На этот раз забор был не таким высоким. Я поговорил с парой охранников, и они признались, что чувствуют себя лучше, будто опасность уменьшилась — неофициально, между нами, так сказать. Раньше они даже не разговаривали. Похоже, многое изменилось.

Райан улыбнулся и решил воздержаться от ставок. Его восьмёрка, дама и двойка и так никуда не денутся. Подобный ход никогда не подводит. Всегда получаешь от сержантов более надёжную информацию, чем от генералов.

— Итак, перед нами, — Госн открыл книгу на нужной ему странице, — израильский вариант американской атомной бомбы М-12. Она сконструирована с увеличенной мощностью взрыва.

— Что это значит? — спросил Куати.

— Это значит, что в момент начала взрыва в ядро впрыскивается тритий. В результате создаётся больше нейтронов, что резко увеличивает эффективность реакции распада. Поэтому для бомбы требуется относительно небольшое количество расщепляемых материалов…

— Но? — Куати почувствовал, что сейчас последует «но». Госн откинулся назад, не сводя глаз с ядра бомбы.

— Но механизм для впрыскивания трития уничтожен при падении. Криотронные переключатели для одновременного взрыва блоков повреждены, и на них нельзя положиться. Их придётся заменить. У нас достаточно взрывчатых блоков, чтобы рассчитать их первоначальную конфигурацию, однако изготовить новые будет очень трудно. К сожалению, нельзя полагаться на то, что я восстановлю бомбу исходя из уцелевших деталей. Придётся сначала сделать теоретические расчёты, определить, что может быть сделано и что нет, и затем воссоздать процессы изготовления. Ты не задумывался над тем, какова была первоначальная стоимость создания атомной бомбы?

— Нет, — признался Куати, полагая, что сейчас ему сообщат об этом.

— Это обошлось дороже, чем высадка людей на Луне. В работе принимали участие самые блестящие умы в человеческой истории: Эйнштейн, Ферми, Бор, Оппенгеймер, Теллер, фон Ньюманн, Альварец, Лоуренс — сотни других! Гиганты современной физики. Гении.

— Ты хочешь сказать, что не сможешь выполнить работу?

Госн улыбнулся.

— Нет, командир, я говорю, что смогу. Если для первоначальной работы требовались гении, то, чтобы повторить её, годятся и жестянщики. Тогда потребовались гениальные умы, потому что исследования велись впервые, а также потому, что в то время технология была крайне примитивной. Все расчёты приходилось вести вручную, на ручных вычислительных машинах. Но уже расчёты первой водородной бомбы проводились на первых примитивных компьютерах — насколько я помню, один из них назывался «Эниак». Но сегодня? — Госн рассмеялся. Ситуация была действительно абсурдной. — Аппарат электронных игр обладает большей вычислительной мощностью, чем «Эниак». Я могу за несколько секунд повторить на персональном компьютере все расчёты, на которые Эйнштейн потратил месяцы. Но самое главное заключается в том, что они не были полностью уверены в осуществимости своих замыслов. А эти замыслы были осуществимы, и мне это известно! Далее, они вели записи о порядке работы. Наконец, у меня имеется шаблон, рабочий эталон, и, хотя я не могу воспользоваться им для обратного построения механизма бомбы, он ложится в основу её теоретической модели. Знаешь, через два или три года я смогу сделать все в одиночку, своими руками.

— Ты считаешь, что у нас есть эти два или три года? — Поднял голову Куати.

Госн покачал головой. Он уже доложил командиру, что видел в Иерусалиме.

— Нет, будет слишком поздно.

Куати объяснил, какое поручение он дал немецкому другу.

— Хорошо. Куда мы переезжаем?

Берлин снова стал столицей Германии. Бок тоже стремился к этому, разумеется, но только не в такой Германии. Он прилетел сюда через Сирию, Грецию и Италию и всюду без всяких затруднений проходил паспортный контроль. В Берлине он просто взял напрокат машину и поехал на север от столицы по шоссе Е-74 к Грейфсвальду.

Гюнтер остановился на «мерседес-бенце». Он попытался обосновать свой выбор тем, что находится в Германии под прикрытием документов бизнесмена, да и выбрал он не самый большой автомобиль. Скоро он понял, что вполне мог бы взять в аренду и велосипед. Это шоссе не ремонтировалось при властях ГДР и теперь федеральное правительство старалось восполнить пробел. Шоссе — по крайней мере одна его сторона — представляло собой протянувшееся на много километров поле деятельности ремонтных бригад. Стоит ли говорить, что другая половина была уже отремонтирована и по ней мчались сотни мощных стремительных «мерседесов» и БМВ, — направляющихся на юг, к Берлину. Капиталисты с Запада торопились экономически завоевать то, что рухнуло в результате политической измены.

Бок свернул с шоссе, не доезжая Грейфсвальда, и поехал на восток в сторону Кемнитца. Усилия ремонтных бригад ещё не достигли второстепенных автодорог. Миновав десяток выбоин, Гюнтер остановился и посмотрел на карту. Проехал три километра, сделал несколько поворотов и оказался в ранее престижном районе, где стояли дома прежней элиты. Во дворе у подъезда одного из домов он заметил «трабант». Трава была, разумеется, все ещё аккуратно подстрижена, дом содержался в порядке, вплоть до занавесок на окнах — в конце концов, это всё-таки Германия, — но ощущался дух начинающегося упадка и ветхости. Бок оставил машину в квартале от нужного ему дома и обходным путём подошёл к нему.

— Мне хотелось бы увидеть доктора Фромма, — сказал он женщине — по-видимому, фрау Фромм, — открывшей дверь.

— Кто его спрашивает? — холодно спросила хозяйка. Ей было далеко за сорок, кожа лица туго обтягивала худые щеки, множество морщин разбегалось от тусклых синих глаз и бесцветных узких губ. Она смотрела на пришельца с интересом и даже с надеждой. Ещё не зная, почему она смотрит на него с надеждой, Бок решил тем не менее воспользоваться этим.

— Старый друг. — Бок улыбнулся, чтобы подчеркнуть образ давнего знакомого. — Мне хочется удивить