вы угрозу или нет. — Гудли сделал паузу. И в это мгновение он понял, кто такой этот Кларк. Каков бы ни был Бен Гудли, назвать его дураком было нельзя. — Кларк — опасен.

— Что вы имеете в виду? — Лиз Эллиот не поняла, о чём говорит Гудли.

— Извините меня. Я узнал это от своего учителя каратэ в Кембридже. Дело в том, что по-настоящему опасные люди не выглядят опасными. Вы можете оказаться в одной комнате с ними и не обратить на них внимания. Моего учителя каратэ пытались ограбить на станции метро прямо в Гарварде. Он мигом уложил трех парней, залитых кровью, на асфальт. Оказалось, они приняли его за швейцара или дворника — он чернокожий, лет пятидесяти. Действительно, походит на швейцара, особенно по манере одеваться, и ничуть не кажется опасным. Вот и Кларк такой, походит на моего старого сэнсея… Это очень интересно, — продолжал Гудли. — В конце концов, он служит в охране, а офицеры охраны знают своё дело. Короче говоря, мне кажется, что эти хулиганы приставали к семье Циммеров. Райан узнал об этом, и его телохранители навели порядок. Полиция графства Арундель была этому только рада.

— Выводы?

— Райан сумел добиться значительных успехов, однако допустил и ряд крупных ошибок. Если говорить о нём в общих чертах, то он принадлежит к прошлому. Райан все ещё считает, что холодная война продолжается. Он недоволен действиями администрации президента Фаулера — например, когда несколько дней назад вы не приняли участия в военной игре «Камелот». По его мнению, некоторые правительственные чиновники недостаточно серьёзно относятся к выполнению своих обязанностей; он считает, что безответственно игнорировать участие в этих играх.

— Он так и сказал?

— Я цитирую его почти дословно. Когда он пришёл и начал ругаться, я был в кабинете у Кабота. Эллиот покачала головой.

— Вот какие они, рыцари холодной войны. Если мы с президентом будем выполнять свои обязанности должным образом, в мире не будет кризисов, а потому незачем их решать. В этом всё дело, не правда ли?

— До сих пор вы отлично справлялись со своей работой, — заметил Гудли.

Советник по национальной безопасности не обратила внимания на его слова, глядя в сделанные ею заметки.

Стены были возведены, их тщательно изолировали листами пластика. Система кондиционирования уже действовала, устраняя из помещения влагу и частицы пыли. Фромм занимался столами, предназначенными для размещения станков. Впрочем, слово «стол» ни о чём не говорило. Это были конструкции, способные выдержать нагрузку в несколько тонн. На каждой ножке размещались винтовые домкраты. Сейчас немецкий инженер выравнивал столы с помощью спиртовых уровней, встроенных в станины.

— Идеально, — заметил он после трех часов работы. Каждый из столов покоился на массивном железобетонном основании толщиной в метр. После того как поверхность стала строго горизонтальной, ножки закрепили болтами, так что каждая из них составила единое целое с грунтом.

— Неужели станки должны быть такими устойчивыми? — спросил Госн.

— Совсем наоборот, — покачал головой Фромм. — Элемент жёсткости здесь отсутствует. Станки плавают на воздушных подушках.

— Но вы сказали, что каждый из них весит больше тонны? — выразил сомнение Куати.

— Использовать такую систему очень просто — вы же видели фотографии судов на воздушных подушках, а они весят по сотне тонн и больше. Станки должны быть установлены на воздушных подушках, чтобы избавиться от земной вибрации.

— Каковы пределы допусков, к которым вы стремитесь? — спросил Госн.

— Примерно такие же, как и для астрономического телескопа.

— Но первые атомные бомбы…

Фромм перебил Госна:

— Американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изготовлены настолько примитивно, что их создателям должно быть сейчас стыдно. Эти бомбы растратили понапрасну почти всю взрывную силу — в особенности это относится к бомбе, уничтожившей Хиросиму. Сейчас никто не станет конструировать такое примитивное оружие — ведь вы не подумаете о том, чтобы готовить взрывное устройство с взрывателем из горящей пороховой трубки, правда? Как бы то ни было, мы не можем использовать грубую конструкцию первых бомб, — продолжал Фромм. — Сразу после применения двух первых атомных бомб американские инженеры столкнулись с проблемой недостатка расщепляемых материалов. Эти несколько килограммов плутония, что имеются в нашем распоряжении, представляют собой самый дорогой материал в мире. Для получения расщепляемых материалов требуется завод стоимостью в миллиарды долларов. Затем следуют добавочные расходы на разделение изотопов — новый завод и ещё миллиарды долларов. Одна Америка могла позволить себе затратить такие средства на осуществление первоначального проекта. Все учёные мира знали о ядерном распаде — это не было секретом, да и какие секреты могут быть в физике? — но только у Америки оказалось достаточно денег и ресурсов, чтобы предпринять такую попытку. А люди, — добавил Фромм, — какие у них были люди! Таким образом, первые бомбы — между прочим, их было три — были предназначены для использования всего расщепляемого материала, который имелся в распоряжении американцев, а поскольку главным критерием их оценки в то время считалась надёжность, то эти бомбы были примитивными, но надёжными и эффективными. А для доставки их к цели потребовались самые большие самолёты в мире.

Далее, после победы во второй мировой войне конструирование и изготовление атомных бомб превратилось из проекта военного времени, осуществляемого в отчаянной спешке, в подлинно научную работу. Реактор в Ханфорде производил всего несколько десятых килограмма плутония в год, и американцам пришлось использовать расщепляемый материал с гораздо большей эффективностью. Бомба типа М-12 стала одной из первых атомных бомб усовершенствованной конструкции, а израильтяне ещё улучшили её. Эта бомба обладала взрывной мощью, в пять раз превышающей тротиловый эквивалент той, что уничтожила Хиросиму, причём её критическая масса была в пять раз меньше — улучшение по эффективности в двадцать пять раз! А мы сумеем ещё более усовершенствовать её — почти в десять раз, на целый порядок.

А вот группа настоящих экспертов, имеющих в своём распоряжении самое современное оборудование, сумела бы ещё больше увеличить её взрывную мощь — скажем, раза в четыре. Современные боеголовки — самое элегантное, самое пленительное…

— Две мегатонны? — недоверчиво спросил Госн. Неужели такое возможно? — подумал он.

— Осуществить это здесь нам не удастся. — В голосе Фромма звучала грусть. — У нас недостаточно надёжной информации. Физическая теория ясна и очевидна, но возникают технические проблемы и нет опубликованных материалов, которые помогли бы нам в их решении. Не забывайте, что даже сейчас проводятся испытания боеголовок, целью которых является сделать бомбы меньше и одновременно мощнее. В этой сфере, как и в любой другой, нужны эксперименты, а мы не можем экспериментировать. Кроме того, у нас нет ни времени, ни средств для подготовки квалифицированных техников, которые осуществили бы на практике разработанный проект. Я мог бы создать теоретический проект бомбы мощностью свыше мегатонны, однако, говоря по правде, у неё была бы всего пятидесятипроцентная вероятность успеха. Возможно, даже несколько выше, но приниматься за осуществление такой работы без необходимой программы экспериментов не имеет смысла.

— Что вы можете осуществить при имеющихся в вашем распоряжении возможностях? — спросил Куати.

— Я могу превратить эту бомбу в ядерное оружие с номинальной мощностью от четырехсот до пятисот килотонн. Её объём будет примерно один кубический метр, а вес составит около пятисот килограммов. — Фромм сделал паузу, стараясь понять выражение лиц арабов. — Её устройство не будет элегантным, да и размеры, а также вес излишне велики. В то же самое время это взрывное устройство будет очень мощным. — Разумеется, её конструкция окажется намного более совершенной, чем удалось достичь американским или русским инженерам за первые пятнадцать лет ядерного века, подумал Фромм, так что это совсем неплохо.

— Сдерживание силой взрыва? — спросил Госн.