данном случае написано с большой буквы отнюдь неслучайно. С рассказами Гофмана и особенно Эдгара По их роднит то, что причины убийства (пока загадка не разрешена) не имеют рационального, логического объяснения. И все попытки это объяснение найти, терпят провал. Отсутствие истинного мотива, дополненное изуверской жестокостью наводит на мысль, что убийца ненормален психически (вроде мэтра Рене), разгадка же приводит к тому, что убийство было «непреднамеренным» — с перепугу (орангутанг в «Убийствах на улице Морг») или вообще — по причинам «естественным» (морское растение в «Львиной гриве»). Ранее мы говорили о том, что убийство в классическом детективе есть проявление иррациональных сил, сил Хаоса, проникающих в мир рациональный и объяснимый. Рассматриваемый же поджанр привносит в этот постулат еще одну особенность: проявление Хаоса, проявление иррациональных сил оказывается результатом действия природного явления. Таким образом окружающие нас природные явления становятся здесь олицетворением сил, противостоящих человеческому миру — в полном соответствии, кстати говоря, с древними мифологическими представлениями, в которых стихийные силы Природы олицетворялись, например, ужасными сторукими великанами-гекатонхейрами, гигантским драконом Тифоном и тому подобными легендарными разрушителями. «Странное волосатое чудовище» из рассказа Конан Дойла — отдаленный потомок тех мифических чудовищ, обитающих в Тартаре, подземном мире.
«Регулярность, не запланированная человеком»
Остается лишь догадываться тому, что критики не придали особого значения двум удивительным романам, написанным одним из крупнейших современных писателей-философов Станиславом Лемом. Не то чтобы не заметили, нет — но не пытались всерьез проанализировать их как особые вариации классического детектива. Среди же научно-фантастических произведений Лема по крайней мере один из этих романов — «Расследование» — обычно упоминается вскользь, скороговоркой, второй же — «Насморк» — ставится в один ряд с «Солярисом», «Эдемом» и еще чаще — с «Непобедимым»; с ними же главным образом и сравнивается. Между тем и «Расследование», написанное еще в 1959 году, и «Насморк», появившийся в 1974, — образцовые детективы, к тому же представляющие собой прямое развитие поджанра, заложенного «Львиной гривой».
Особый интерес представляет роман, написанный первым — «Расследование». Сначала я напомню краткое содержание его. Серия загадочных преступлений ставит полицию в тупик. Из моргов и мертвецких маленьких провинциальных городов непонятным образом исчезают… трупы. Полиция в тупике. Кому и зачем могли понадобиться покойники, куда они исчезают и как предотвратить дальнейшие похищения (если это похищения)? Кто он, этот неизвестный злоумышленник и каковы его мотивы? И вновь действие кажется окутанным туманом ирреального, том самом тумане, который, по мнению одного из героев «Расследования», может свести с ума. Драматичность и фантастичность ситуации усиливается, когда во время одного из происшествий гибнет констебль. «— От
Чем дальше, тем больше кажется, что мы читаем не детективный роман, а готический, в котором действуют потусторонние силы, движимые непонятными целями. Инспектору Грегори, ведущему расследование, то и дело встречаются на улицах люди, похожие на пропавших покойников… Правда, возможно ему просто кажется так, ибо он целиком погружен в это странное и страшное дело… Нечто ночью напугало вооруженного полицейского так, что он побежал со всех ног и попал под машину. Незадолго до смерти он приходит в себя и рассказывает, что, услышав странные звуки в морге при кладбище, поспешил туда и через окно увидел, как покойник пытался подняться на ноги, двигаясь словно жуткая огромная кукла. Правда, не исключено, что все это — предсмертный бред… На местах преступлений имеются жуткие знаки — трупики домашних животных, кошек или собак. Правда, эксперт утверждает, что они сдохли от старости…
Прежде всего обращаю внимание читателя на то, что роман С. Лема представляет собою откровенную игру в детектив. Подчеркивая принадлежность произведения к традиционной английской mystery story, действие «Расследования» перенесено в Южную Англию, а главный герой служит инспектором в Скотланд-Ярде. Преемственность эта подчеркнута с вполне естественной иронией: многие детали введены для того лишь, чтобы читатель не забывал: Англия детектива — прежде всего, царство Шерлока Холмса. Буквально на первой странице глаз натыкается на следующее: «На полированной поверхности стола лежали очки, трубка и кусочек замши…» Какой же детектив без трубки! И далее: «Садясь в глубокое кресло, Грегори заметил портрет королевы Виктории, взиравший на него со стены над головой инспектора». Наверное, все помнят, как в периоды хандры великий сыщик стрелял из револьвера по стенам своей квартиры на Бейкер- стрит, украшая их вензелем «КВ» — «Королева Виктория». Вообще, именно Англия викторианской эпохи стала местом рождения и местом действия классического детектива, причем это продолжает оказывать влияние на писателей, работавших позднее и родившихся за океаном — от Джона Диксона Карра до Элизабет Джордж. В «Расследовании» же взята не просто Англия, но Южная Англия, тот самый конан- дойловский Сассекс. Где-то поблизости от дома инспектора Грегори разворачивалось несколькими десятками лет ранее события «Львиной гривы», а густой туман, заполняющий страницы лемовской книги столь навязчиво, что порой страницы кажутся отсыревшими, порожден был мистическим туманом же «Вампиров из Сассекса» и «Дьяволовой ноги».
Сцена с кладбищенским моргом и лезущим через окно мертвецом — по сути, еще один ироничный отсыл к Конан Дойлу — к рассказу «Случай в Сиреневой сторожке», в котором имеется подобная же сцена…
И еще одна деталь, еще один намек на Конан Дойла, на «Львиную гриву» — дохлые животные, которых находят рядом с местами то ли происшествий, то ли преступлений. Одну собаку и двух кошек. Помните несчастного эрдель-терьера, погибшего ужасной смертью там же, где и его хозяин Макферсон?
Так что можно найти немало оснований к тому, чтобы рассматривать «Расследование» как иронию по поводу собственно детектива. Автор словно подбрасывает сыщикам «из старого доброго английского детектива» совершенно невероятное дело и с удовольствием наблюдает за их метаниями, изредка замечая читателю: «Вот тут, кстати, сто лет назад был найден непонятным образом убитый Макферсон. А вот тут — его собака. А в таком же тумане нашли свою смерть герои „Дьяволовой ноги“. А здесь точно так же заглядывал зловещей полночью в окошко человек, похожий на выходца с того света… Да, ребята, несмотря на трубку и „Королеву Викторию“, знаменитое кепи Великого Сыщика вам явно не по размеру…»
Финал романа открытый: читателю предложены две версии, он вправе выбрать любую из них или отказаться от обеих. Любопытно то, что на протяжении всего действия идут фактически два расследования: уголовное, которым занимается инспектор Грегори, и научное, доктора Сисса. Версия инспектора Грегори (вернее, его начальника Шеппарда): не совсем нормальный шофер, годами ездит по одной и той же дороге. «Ширина шоссе ощущается только интуитивно, туман плывет, глаза слезятся. Через какое-то время наступает состояние, в котором видятся удивительные вещи… Шествия теней, какие-то знаки, подаваемые из глубины тумана… Это как кошмар. Представьте себе, что вас издавна одолевают странные образы, странные мысли. которые вы никому не решаетесь поверить… Например, о том, как следовало бы поступать с иными людьми при жизни… или после смерти». Словом, безумец, относительно безобидный — он ведь не живых людей делал покойниками, а покойников вроде бы «оживлял» — передвигал, перевозил. Выбираясь из тумана он приходил в себя и пытался избавиться от последствий приступа безумия — спрятать похищенный труп. Кажется, все в порядке. Загадка решена, она вполне реальна и рациональна, при всей кажущейся сверхъестественности. Но… «Это правда? — Нет, — спокойно ответил Шеппард. — Но это могло бы быть правдой».
Версия рассыпается, поскольку в одном случае у предполагаемого виновника есть алиби. С другой стороны, этот один случай, в конце концов, возможно, не имеет прямого отношения к остальным. Сам же подозреваемый погиб в дорожной катастрофе, его не допросишь. Окончательно «да» или «нет» полиция так и не говорит. Может быть, и «да». В том смысле, что может быть погибший и есть истинный виновник. А может быть, нет. Как замечает инспектор Грегори, для человека тут слишком много «если». «Туман,
