потомкам. Хотя мне кажется, Солька будет против этого, очень уж она щепетильна в таких вопросах. Она вообще всегда щепетильна, когда дело не касается трех миллионов долларов.

    Начал накрапывать дождь, что было в нашу пользу. Солька была в плаще, а капюшон скрывал свет ее возбужденных глаз, а также и ее лицо, которое, возможно, через некоторое время милиция захочет сфотографировать и в профиль, и в фас.

    Солька шла очень решительно, не оглядывалась, не падала на землю с криками «Что же я делаю, остановите меня!», не била себя по рукам и не стремилась свернуть куда-нибудь в сторону от намеченного пути. Метра за три от «Фольксвагена» начинались кусты, они были низкие и Сольку явно бы не прикрыли, но у Сольки, как у учительницы ботаники, присутствовала тяга к земле и к природе вообще. Она встала на четвереньки… Солька на четвереньках – это что-то бесподобное… Хотя меня все равно никто бы не услышал, но я зажала рот рукой и попыталась подавить в себе дикий смех. Солька исчезла в кустах.

    Увидела я ее уже только по прошествии двадцати минут: она так же бодро выползла из кустов, встала и пошла к дому. Дождь полил сильнее, но Солька откинула капюшон с головы, и весь двор озарила ее довольная улыбка. Дело было сделано, и, как я поняла, сделано оно было хорошо.

    – Ты, Солька, молодец, – сказала я, садясь в машину.

    Альжбетка хлопнула дверцей, поправила зеркало, и мы двинулись в путь.

    – Конечно, молодец, вы бы не справились, – гордо заявила щепетильная учительница ботаники.

    – Трудно было? – поинтересовалась Альжбетка.

    – Да это тебе не на шухере стоять, я там вся вспотела, пока эти дырки ковыряла. Шило, скажу я вам, очень хорошая штука, еще и перочинный ножик ничего.

    – Мы, Солька, тобой гордимся, – сказала я. – Когда увижу твоих родителей, обязательно скажу им, что хорошую дочку они воспитали.

    – Вот и скажи, – совсем вознеслась Солька до небес, – если бы не я, то что бы вы делали?

    – Делов-то, Альжбетка бы совратила Славку, и он бы быстренько нам эти шины проколол, – сказала я, опуская немного окошко.

    – Да ты что такое говоришь! – Солька вцепилась в сиденье Альжбетки.

    Я, побоявшись, что она сейчас схватит ее за волосы, сказала:

    – Да шучу я, ты что-то, Солька, в последнее время совсем плоха на голову стала. То ли деньги пагубно влияют на твою психику, то ли нежданно свалившаяся любовь кружит башку не в ту сторону.

    – Сама не знаю, что со мной, – усаживаясь поудобнее, сказала Солька, – нервная я какая-то.

    – Лучше расскажи нам, как там у тебя со Славкой, какой он, ну, ты понимаешь… – захихикала Альжбетка.

    – Ой, девочки! – счастливо выдохнула Солька. – Не поверите: как в раю, волна за волной, волна за волной…

    – Не может быть, – ехидно поддела Альжбетка.

    – Да уж не как у тебя с покойным Федором Семеновичем, – отбрила подругу Солька, – у нас все как в сказке.

    – Видела я эту сказку, – сказала я. – На полу вода… Вы что там, описались оба от счастья или от нетерпения?..

    – Дура! – вскричала Солька и пнула меня ногой. – Мы ванну принимали.

    Альжбетка захохотала:

    – А что ты имеешь против Федора Семеновича, может, он и не Аполлон, но очень даже неплох был.

    – Видела я этот его…

    Мы с Альжбеткой напряглись, ожидая нового Солькиного перла.

    – Этот его… бутон…

    Альжбетка засмеялась так, что руль в ее руках заходил ходуном.

    – Да, бутон, – более твердо сказала Солька, – он у него, наверное, завял, не распустившись, давным-давно.

    – Ты, Солька, жестокая, – сказала я, – и потом, читай литературу, важен не размер бутона…

    – …а его очень большой размер, – продолжила Солька.

    – Эх, – махнула я рукой, – тебе бы пойти на курсы повышения квалификации, вот хоть зоологией бы увлеклась.

    – Я проходила это, не беспокойся.

    – Да? – изумилась я. – А почему ты тогда всегда отрицала свои познания в этом направлении?

    – Потому что ты и так мне надоела своими вечными подколами.

    – И что там с зоологией этой? – хихикая, спросила Альжбетка. – Как у них там, у этих зоологов?

    – Вот вас послушать, – сказала Солька и покрутила пальцем у виска, – темный лес, просто глупые ехидные курицы!

    К дачным участкам мы подъехали в прекрасном настроении. Солька после долгих уговоров все же поделилась с нами своими маленькими секретами, и теперь мы были переполнены оптимизмом и бодростью.

    Около ворот висела табличка «Райские чащи», а на самих воротах был звонок, которым, по всей видимости, надо было будить сторожа. Это никак не входило в наши планы: мы должны были оставаться незамеченными.

    – Давай задний ход, – сказала я, – отъедешь метров на пятьдесят и сворачивай в лес.

    – Ты что, – возмутилась Альжбетка, – я всю машину поцарапаю!

    – Найдем деньги – купишь новую.

    – А если не найдем?

    – А об этом я тебе даже думать запрещаю, – вмешалась Солька.

    Я же говорю, что настроены мы были оптимистично.

    Лес был густоват, но тем не менее нам удалось подъехать почти к самому забору. Ворота виднелись вдалеке, но нас они уже не интересовали.

    – Мы что, полезем через верх? – спросила Солька. – Там вроде бы проволока колючая.

    – Пока пойдем вдоль сетки, – сказала я, – может, повезет и найдем какую-нибудь дыру.

    Нам действительно повезло: пройдя метров сто, мы наткнулись на место, где сетка была словно вытянута и задрана кверху.

    – Мальчишки, наверное, лазают, – предположила Альжбетка.

    – Я вам что, двенадцатилетняя? – зафыркала Солька. – Я здесь не пройду.

    – Да ладно тебе ворчать, лезь, – подтолкнула я ее.

    – Почему я первая? – возмутилась Солька.

    – Потому что ты – самая маленькая и потому что ты нам уже надоела: если ты здесь застрянешь, то рады будут все.

    – Я-то рада не буду…

    – Лезь! – повысила я голос.

    Солька послушно вытянулась по земле и, точно ящерица, пролезла под сеткой.

    – Ух ты! – восхитилась она. – Если надо, я и обратно могу.

    – Надо, обратно тоже надо, только не сейчас, – остановила я ее.

    – А чемодан здесь пройдет? – спросила Альжбетка, ложась на землю.

    – Если не пройдет, – ответила Солька, – я перегрызу зубами эту проволоку!

    – Ловлю на слове, – сказала я и последовала за девчонками.

    Мы превращаемся в кладоискателей