– Потугиных затопило, вот они тут и носились колбасой, так что вовсе это не они, а кто-то другой.

    – Что, и Тусик, и Вера Павловна… оба здесь были?

    – Оба.

    – Тогда они наняли кого-нибудь!

    – Эта версия – мимо. Когда нанимают, тогда пуля в лоб – и свободен, а там была драка, работал явно непрофессионал.

    – Так что же это получается?

    – Не знаю.

    Я сходила за сумкой, достала из нее две кассеты и кинула их на диван, потом достала из лифчика пачку стодолларовых купюр и тоже плюхнула ее на диван.

    – Вот, – сказала я.

    – Что это? – изумилась обалдевшая Солька.

    – Моя добыча, сейчас будем изучать это все.

    – Откуда такие деньги?!

    – Из сейфа Селезнева. Мы с директрисой поделились: дебет с кредитом у нее не сходился, а милиции это знать не положено, вот мы с ней и упростили положение.

    – Ничего себе, это же куча денег! А что за кассеты?

    – Одну нашла под шкафом, вторая в сейфе лежала, есть еще конверты, вот смотри.

    Солька взяла четыре конверта в руки, стала доставать из них по листочку и читать:

    – «Вам будет интересно посмотреть на это», «Хотелось бы увидеть деньги в ближайшее время», «Последнее предупреждение», «Сумма в двадцать тысяч долларов меня устроит».

    Солька посмотрела на меня и спросила:

    – Что это?

    – Шантаж, – ответила я.

    – Какой такой шантаж?

    – Самый обыкновенный. Думаю, когда мы посмотрим кассеты, все станет ясно.

    Я повертела кассеты в руках, выбирая, с какой начать. Одна, треснутая, из-под шкафа. Сдается мне, там что-то серьезное, из-за нее, возможно, драка и случилась… Пожалуй, начнем с другой… Я засунула кассету в видеомагнитофон, уселась на диван, обложилась пультами, как гранатами, и сказала:

    – Пристегните ремни, взлетаем… Сейчас, Солька, мы раскроем это преступление!

    Нажав кнопку, я замерла, и Солька тоже.

    На экране появилась довольно мутная картинка. Обстановка была до боли знакомой: это первый этаж моего офиса, кладовка, где стоит старый ксерокс и навалены коробки с отчетностью, которую уже давно можно было приравнять к макулатуре. Открывается дверь, и заходят двое… Смех… Они явно навеселе… Зиночка…

    – Иди-ка сюда, моя кошечка…

    Смех… Обнимаются… Мужчина стоит спиной, и непонятно, кто это… Он еле стоит на ногах, одной рукой обнимает Зинку, второй держится за стену.

    – Я же тебе нравлюсь? – спрашивает Зинка, хихикая.

    – О тебе весь вечер думаю!

    Что-то бормочет, не разобрать… Целуются… Он лезет к ней под кофту.

    – Я это смотреть не могу! – кричит Солька и нажимает на паузу. – Это же сущий разврат!

    – Дай посмотреть спокойно, и к чему это лицемерие, десять минут назад Славка делал с тобой то же самое.

    – Неправда… да и они-то, похоже, на этом не остановятся.

    – Если бы я не появилась, вы бы со Славкой тоже не остановились. Сядь и смотри.

    Зинка залезла на стол, ксерокс явно был лишним… Мужчина повернул голову и сказал:

    – Ты не кошечка, ты рыжая тигрица!

    – Тьфу, – влезла со своим возмущением Солька.

    – Это Юра! – вскочила я. – Смотри, это же наш программист Юрка!

    – Что ты орешь! – возмутилась Солька. – Я твоего Юру в глаза не видела.

    – Он женат, у него кольцо на пальце…

    – Так, может, он на этой Зинке и женат?

    – Ты что, кто на ней женится… То есть не Юра, точно…

    В это время страсти накалялись: Зинка по мере возможности улеглась на столе, а Юра нервно расстегивал брюки…

    – Мне кажется, что нам не стоит на это смотреть, – заволновалась Солька, – все же это личная жизнь…

    – Дай хоть посмотреть, вспомнить, как что делается, – перебила я ее.

    Солька потянулась за пультом, я хлопнула ее по руке.

    – Да не для удовольствия я смотрю на эти игрища, вдруг там дальше что-то важное…

    Дальше ничего важного не было, если не считать пыхтения и наигранных стонов Зинки.

    – Плохая она актриса, – подвела черту Солька, – изображает из себя нимфоманку, невозможно это лицезреть…

    Юра вышел первым. Когда он открыл дверь, послышались отдаленные дружные голоса, кричали что-то похожее на «Поздравляем! Поздравляем!», потом пошла сетка.

    Я отмотала еще немного вперед, чтобы убедиться, что на этой кассете ничего больше не записано, потом посмотрела на Сольку и сказала:

    – Все ясно, эти записочки – для Юрки, его шантажировали.

    – А может, Зинку?

    – Да кому нужна эта Зинка, зачем ее шантажировать, а Юра женат, вот ему и писали: «Вам будет интересно посмотреть на это».

    – А у него с Зинкой давно роман?

    – Уверена, что никакого романа нет, да Юрка и попался-то случайно.

    – Как это – случайно?

    – Вот у тебя на работе как отмечают праздники и дни рождения?

    – Собираемся в учительской, колбаса, сыр, маринованные огурцы и выпивка.

    – Правильно, а что потом?

    – Танцуем немного…

    – И некоторые разбредаются парочками по кабинетам.

    – Ты что, с ума сошла, это же школа…

    Я укоризненно посмотрела на Сольку.

    – Хорошо… бывает и такое, но после того, как физрук уволился, это уже редкие случаи, – признала она нехотя.

    – А куда обычно парочки идут? В привычные, насиженные места, и что это значит?

    – Что?

    – А то… Нужно просто дождаться ближайшей пьянки, поставить нужное оборудование в этих самых привычных уголках, и все – шантажируй потом кого угодно и сколько угодно.

    – Да где же такое оборудование возьмешь?

    – Не думаю, что это проблема для знающего человека. Да и качество – посмотри, какое плохое, особо денег в камеры не вкладывали, все по-быстрому, тяп-ляп.

    – А почему тогда эта кассета лежит в сейфе у твоего начальника, и письма тоже?..

    – Не знаю… и деньги же были…

    – Так, может, твой начальник всех и шантажировал?

    – Ты что, зачем ему это надо? Пока это все в моей голове не укладывается… Давай другую кассету смотреть.

    Мы налили себе чаю и поменяли кассеты. Солька залезла с ногами на мой желтый диванчик и с ужасом уставилась в телевизор: похоже, она ждала худшего.