— Это Сердце?

Толчук поднял камень, которым он убил ведьму.

— Конечно. Почему… — затем он тоже увидел это. Он держал камень высоко, и кровь застывала в его жилах.

Камень был черным как смола, и его пронзали прожилки серебра.

— Он превратился в черный камень! — выпалил Могвид.

Грешюм съежился у кромки Лунного озера, глаза и уши нацелены на идущих по топкому дну. Он слышал все. Так, значит, ведьма потеряла свою силу? Его рот раскрылся в усмешке-оскале. Шоркан и Хозяин Блэкхолла могут простить его прежние промашки, если он вручит им ведьму. Однако здесь был большой риск. В его распоряжении была лишь малая толика магии.

Грешюм сконцентрировался на сгорбленной фигуре, ковыляющей с помощью эльфийского принца и девчонки нимфам Джоах… Парень пах магией, как и знакомый посох, на который он опирался.

— Если я смогу заполучить обратно то, что уже было однажды моим… — прошептал он, не вполне уверенный, имеет ли он в виду кусок окаменелого дерева или самого парня. Здесь надо было многое обдумать, но некоторые шаги нужно сделать быстро. Он не может потерять этот шанс.

Грешюм наклонился в сторону Рукха и отдал ему несколько строгих команд. Тупой гоблин пал ниц, затем отступил в бурелом и исчез. Затем Грешюм вновь обратил взгляд на группу, осторожно планируя свой следующий шаг. Полностью сконцентрировавшись на этом, он не заметил, что кто-то следит за ним и подкрадывается очень тихо.

Грешюм пригнулся, все волоски на его руках и шее неожиданно встали дыбом. Он обернулся, когда свет вспыхнул позади него — сверкающий факел в ночи, освещающий его убежище так, что каждый увидел бы его за лиги отсюда.

Вскрикнув, он закрылся рукой от ослепительно яркого света.

Вспышка превратилась в женскую фигуру, ее лицо сияло ледяным гневом — Госпожа Озера!

Ее голос рокотал и порождал эхо, столь же оглушающее, сколь ее свет был ярок.

— Ты обнаружен! Тебе будет вынесен приговор!

Грешюм съежился, подняв свой иссушенный посох. Он знал, что это было слишком ничтожное оружие простив той, с кем ой столкнулся. Странные огни горели в этих пустых глазах.

Подтверждение пришло с криком ведьмы издалека:

— Чо!

Елена ждала, пока Эррил закончит с торговцем лошадьми. Эти двое спорили все утро о необходимых верховых лошадях и фураже.

Она почти оглохла от их перебранки. Елена облокотилась на ограждение загона и смотрела на суету Вудбайна, поселения лесорубов и охотников на краю великого леса Западных Пределов и Зеркальной реки. С этого небольшого холма она могла видеть многолюдные улицы, запруженные телегами и теми, кто спасался, как и они, от магического опустошения вокруг Лунного озера.

Им потребовалось восемь дней, чтобы добраться до этого сеяния. Идя на восток, они двигались по руслу Зеркальной реки через уничтоженный лес, что раскинулся на две лиги по берегу озера. Идти пешком, перебираясь через упавшие стволы и покореженные ветви, пришлось долго. Ко второму дню они достигли нетронутого леса и обнаружили, что тропа запружена спасающимися от опустошения. По дороге Елена услышала множество рассказов о несчастиях: разрушенных домах, смертельных увечьях, потере членов семей.

— Все из-за меня, — пробормотала она, стоя у плетня. Измученные лица родителей, пустые глаза детей, слезы — все из-за магической войны. Это забиралось все ее силы, оставляя ей печаль и усталость.

Она взглянула на свои руки в перчатках и вспомнила ночь, когда они были перенесены сюда. Она не могла использовать лунную магию. На одну-единственную ночь она стала обычной женщиной с двумя белоснежными руками и легким сердцем. Это было ощущение такой свободы! Но пришел рассвет, и ее способности вернулись. Сначала ведьмин огонь от солнца, затем холодный огонь от луны следующей ночью. И снова она стала Ведьмой Духа и Камня.

Елена вздохнула и заметила, как кто-то поднимается по изрезанной колеями дороге на вершину холма, где находились конюшни. Шедший издавал звон при ходьбе. Она подняла руку в приветствии.

Арлекин Квэйл ответил ей кивком и взобрался на холм. Выражение его лица трудно было назвать веселым.

— Что случилось? — спросила она.

Ее слова вызвали слабую улыбку у маленького человечка.

— Мы видим темную сторону вещей в эти дни, не так ли?

Она посмотрела поверх его плеча на многолюдные улицы:

— Это темные дни.

— Возможно, это развеселит тебя, — он протянул ей руку, полную золотых монет.

Глаза Елены расширились. Неожиданно перенесенные магией с внутреннего двора замка, они оказались здесь без средств к существованию: немного серебра и чуть больше меди. Там, на пустошах, они не осмелились открыть свои истинные имена, опасаясь, как бы это не сыграло против них. По дороге сюда они слышали много рассказов, историй о своих собственных подвигах на Алоа Глен и за его пределами. Но часто истории представляли их негодяями и злодеями. Так далеко в дикой местности истории с отдаленных берегов передавались из уст в уста и сильно изменялись. Так что они хранили молчание, особенно учитывая недавнее опустошение, постигшее эти места. Раздражение людей было сильно, подозрительность еще сильнее, и невольные путешественники были вынуждены выпрашивать еду с жалкими монетками в руках. Елена смотрела на полную горсть монет:

— Откуда?.. Как?..

Арлекин пожал плечами:

— Я так понимаю, что множество торговцев наживаются на бедняках здесь, и неплохо кому-то несколько облегчить их кошельки.

— Ты украл это?

Он снова пожал плечами:

— Я предпочитаю считать это тайной благотворительностью.

Он кивнул Эррилу и торговцу лошадьми и подошел к ним:

— Давайте-ка посмотрим, не можем ли мы окончить эту битву, прежде чем кто-то получил ранения.

Елена заметила, что Эррил в самом деле уже побагровел. Его голос был полон ярости:

— Да эта кобыла не стоит и половину цены, которую ты просишь!

Стендаец был прав. Лошади с провисшей спиной на вид было не меньше тридцати зим.

— Тут сейчас полно других, кому нужны лошади, — спокойно сказал торговец, кивая на запруженные улицы Вудбайна.

Эррил открыл было рот, чтобы возразить, но Елена жестом попросила его отойти в сторону. Арлекин показал ему свой щедрый подарок. На лице стендайца отобразилось то же потрясение, что и на лице Елены до этого, затем он расслабился, почувствовав облегчение. Он повернулся к торговцу, рябому малому в