Вира перевела взгляд с него на Дарт.

— Мы не уверены. Когда ты пришел к вирам, ты пришел с Милостью. Ты пришел один. Но в башне я видела, что ты несешь в себе бога. И в той же башне ты нашел свои ножны.

— Я нашел мои что?

Вира снова бросила взгляд на Дарт.

— Она — ножны. — Эйлан снова повернулась к Тилару. — А ты — меч.

Тилар потер лоб.

Тут заговорил Геррод:

— Думаю, что госпожа Эйлан имеет в виду кровь Дарт. Как дитя двух богов, только она способна омочить меч своей кровью и вызвать его из теней к жизни. Но, очевидно, держать в руках меч предназначено тебе.

— Кем это предназначено? — спросила смотрительница Вейл.

И хотя снова общее внимание обратилось к Эйлан, Дарт никак не могла вздохнуть полной грудью. Она украдкой глянула на подругу. Лаурелла крепко обхватила себя руками. Рядом с ней стоял Яэллин. Дарт придвинулась к ним в страхе перед тем, что сейчас будет сказано.

— Так кто говорил о мече и ножнах? — требовательно спросил Тилар.

Эйлан встретилась с ним глазами и кивком указала на Дарт:

— Ее мать.

— Что? — задохнулась девочка.

Яэллин нагнулся к ней.

— Все хорошо, Дарт, — прошептал он.

Она прижалась к нему. Ее переполняли противоречивые чувства. Много лет она мечтала о родителях, думала о них, терзалась загадками. Но правда оказалась хуже неведения. Яэллин обнял ее и укутал в тени, предлагая посильное утешение.

Геррод подался к вире, в его глазах засветилось внезапное понимание:

— Так это ты принесла в Ташижан послание из окраинных земель от богини-матери?! Ты была посланником, рассказавшим сиру Генри о ребенке и настоявшем на его спасении?!

Эйлан не стала его опровергать.

— Но ты не все рассказала сиру Генри, — продолжал мастер. — Верно?

Ответом ему послужил медленный кивок.

— Бог и ее мать страдали безумием. Милость в подобных созданиях порой пылает настолько сильно, что все связи с настоящим сгорают. Они путешествуют в прошлое… и во времена, что еще не настали. Богиня-мать увидела великую войну древности — и еще более великую войну, что придет в Мириллию. — Эйлан уставилась на Тилара тяжелым взглядом. — И это одна и та же война.

— Что это значит? — спросила смотрительница Вейл.

Но ей ответил Геррод.

— Еще одна война богов.

Вира повернулась к нему.

— Нет, не еще одна война. Та же самая война. Старые враги еще живы, хоть и пребывают глубоко в наэфире. Но они поднимутся и принесут свою вражду на нашу землю.

— И война уже началась, — с глубоким вздохом закончил Тилар и дотронулся до черного отпечатка на груди.

Дарт испугалась, что его пальцы провалятся в кружащийся омут. Что-то зашевелилось в глубине и поплыло к поверхности. Но он, казалось, ничего не замечает. Пальцы Тилара ощущали только собственную кожу. Дарт глянула на Щена, перевела взгляд на меч, на бурлящую тьму в груди Тилара. Все они похожи — едва привязаны к этому миру.

И только она видела их.

В голове закружились слова Эйлан. «Она — ножны. Ты — меч». Девочку охватила дрожь. Она поднималась из глубин, о которых Дарт даже не подозревала.

— Почему ты не рассказала об этом сиру Генри? — спросила смотрительница Вейл.

— Богиня-мать запретила. Она видела нити последовательности и линии силы. «Я паук в паутине, у которой нет конца», — сказала она мне. Только избранные нити можно просветить. Остальные должны оставаться в темноте. Только виры знали правду. Потому что богоносец должен был прийти к нам. И как Ташижан охранял ножны, я обязана охранять меч.

— А что ж вы так добиваетесь его семени? — спросил Роггер. — Для отвода глаз?

Эйлан надменно подняла бровь.

— Нет. Мы получим его семя. У нас, виров, есть свои собственные цели, независимые от великих войн. Но в данном случае наша нить и нить богини пересеклись.

— Другими словами, — подытожил вор, — почему бы не воспользоваться случаем.

Вира передернула плечами.

Роггер поджал губы и потянул себя за бороду.

— Такой подход я уважаю.

Геррод, однако, еще не закончил расспрашивать Эйлан.

— Что еще увидела в будущем мать Дарт? Чем закончится война?

Эйлан покачала головой, впервые за время их знакомства на ее лице появилось выражение беспокойства.

— Если верить богине, там пересекается слишком много нитей. «Темная паутина, скрытая в тумане» — так она сказала. Что случится после воссоединения меча и ножен, ей не открылось.

— И никакой подсказки, что нам нужно делать? — спросил Тилар. — Как поступить с Ривенскриром? Что случится с нами самими?

Долгое мгновение Эйлан хранила молчание. Когда она заговорила, ее голос потерял решительные нотки и звучал более мягко, даже грустно:

— Виры не верят в предначертания. Следовать предсказаниям — путь дураков.

— И все же они перед нами, — возразил Геррод. — Меч и ножны.

— Да, но было ли предсказание богини предвидением или всего лишь догадкой? Она знала, что меч богов все еще существует. Знала, что в жилах ее ребенка течет кровь, которая может напитать его. Знала, что старые враги скрываются в наэфире. Не так трудно предположить, что дело дойдет до войны. Можно ли считать ее слова пророчеством? — Взгляд Эйлан переметнулся к Дарт. — У виров есть свое объяснение, почему ребенка отправили в обжитые земли.

— И почему же это? — спросил Тилар.

Глаза Эйлан не отрывались от девочки.

— Мы думаем, что ее послали сюда, чтобы начать войну. Как огонек пламени на конце очень длинного фитиля.

Дарт отшатнулась от ее обвинения. Но Яэллин по-прежнему обнимал ее.

«Нет… не может быть, чтобы она говорила правду…»

Тилар видел, как бедная девочка спряталась в тенях Яэллина, видел ужас на ее лице. Он понимал, что она чувствует, — стоило ему глянуть на собственную грудь. Неужели это правда? И они оба лишь пешки в великой войне?

Геррод прикрыл ладонью глаза.

— Четыре тысячи лет обе стороны древней войны находились в равновесии. И все, что удерживало их, — это пропавший меч. — Он взмахом указал на пустую землю между колоннами, где покоилось призрачное оружие. — Но если появился способ заново выковать меч и обе стороны знают о нем, то они больше не станут медлить.

— В скорпионье гнездо закапала кровь, — поддержал его Роггер. — И обитатели зашевелились.

— Все несчастья последнего времени… — начал Тилар, — появление неизвестных доселе тварей, стычки на границе с окраинными землями, темные ритуалы, пугающее поведение некоторых богов…

— Все это предвестия грядущей войны, — закончила вира.

— И смерть Мирин…