себя по меньшей мере грубо, подарив ей ожерелье и потребовав благодарности. Ему следовало быть умнее.

Все дело в том, что он чертовски ее хочет. К тому же он привык все делать по-своему, особенно когда это касается женщин. Что ж, ему не повредит, решил Гарри, если он научится считаться с чувствами других.

Особенно если это поможет добиться того, что он хочет.

Получив от Джейка Валентайна отчеты управляющих, Гарри отправился вместе с ним в подвал отеля, чтобы оценить ущерб от потопа, вызванного неисправностью канализации.

— Нам понадобится инженерная оценка, — сказал он. — И мне нужен список испорченного имущества.

— Да, сэр, — отозвался Джейк. — К сожалению, в затопленных помещениях хранились скатанные турецкие ковры, но, возможно, их удастся…

— Мистер Ратледж! — Взволнованная горничная сбежала с лестницы и кинулась к ним. Она так запыхалась, что едва могла говорить. — Миссис Пенниуистл велела… позвать вас, потому что… миссис Ратледж…

Гарри бросил на девушку острый взгляд.

— Что случилось?

— Она пострадала, сэр… упала…

Его пронзила тревога.

— Где она?

— В ваших апартаментах, сэр.

— Пошлите за доктором, — велел Гарри Джейку, бросившись к лестнице, и устремился вверх, перескакивая через две ступеньки. К тому времени, когда он добрался до своих апартаментов, его охватила паника, и он попытался подавить ее, чтобы ясно мыслить. Растолкав столпившихся у двери горничных, он пробился в гостиную.

— Поппи?

Из ванной донесся голос миссис Пенниуистл:

— Мы здесь, мистер Ратледж.

В несколько шагов Гарри достиг ванной, и его желудок сжался при виде Поппи, которая полулежала на полу, поддерживаемая крепкими руками экономки. Скромности ради она была прикрыта полотенцем, но ее руки и ноги оставались обнаженными, контрастируя своей хрупкой беззащитностью с серыми плитками пола.

Гарри опустился на корточки рядом с ней.

— Что случилось, Поппи?

— Извини, — произнесла она с виноватым видом, морщась от боли и стыда. — Это так глупо. Я поскользнулась, когда вылезала из ванны.

— Слава Богу, что горничная зашла за посудой после завтрака, — сказала миссис Пенниуистл, — и услышала крик миссис Ратледж.

— Со мной все в порядке, — сказала Поппи. — Я всего лишь растянула лодыжку. — Она бросила на экономку укоряющий взгляд. — Я в состоянии подняться, но миссис Пенниуистл не позволяет.

— Я боялась трогать ее с места, — объяснила экономка.

— Вы правильно поступили, — отозвался Гарри, обследуя ногу Поппи. Лодыжка покраснела и начала опухать. Даже легкого прикосновения его пальцев было достаточно, чтобы она вздрогнула и резко втянула в грудь воздух.

— Не думаю, что мне нужен врач, — сказала Поппи. — Если ты просто перебинтуешь…

— Не спорь, — сказал Гарри с мрачной озабоченностью. Взглянув на лицо Поппи, он увидел, что она на грани слез, и, протянув руку, ласково погладил ее по щеке костяшками пальцев. Ее кожа была прохладной и гладкой. На нижней губе виднелась красная отметина, где она, должно быть, прикусила ее.

То, что она увидела в его выражении, заставило ее глаза расшириться, а щеки вспыхнуть.

Миссис Пенниуистл поднялась с пола.

— Ну ладно, — деловито сказала она. — Теперь, когда она на вашем попечении, мистер Ратледж, может, мне сходить за бинтами и мазью? Мы могли бы заняться лодыжкой, пока не придет доктор.

— Да, — коротко отозвался Гарри. — И пошлите за другим доктором. Мне нужно второе мнение.

— Хорошо, сэр, — сказала экономка и поспешно удалилась.

— Мы еще не узнали первое мнение, — запротестовала Поппи. — Ты придаешь этому слишком большое значение. Это обычное растяжение и… что ты делаешь?

Гарри прижал два пальца к ее ноге чуть ниже лодыжки, нащупав пульс.

— Хочу убедиться, что кровь нормально циркулирует.

Поппи закатила глаза.

— О Боже. Все, что мне нужно, так это посидеть где-нибудь с поднятой ногой.

— Я отнесу тебя в постель, — сказал он, просунув одну руку под ее спину, а другой обхватив ее колени. — Обними меня за шею.

Залившись краской с ног до головы, Поппи подчинилась. Гарри поднял ее одним гибким движением и выпрямился. Она схватилась за полотенце, которое чуть не соскользнуло, и охнула от боли.

— Я задел твою ногу? — забеспокоился он.

— Нет, просто… — застенчиво отозвалась она. — Мне кажется, я ударилась еще и спиной.

Гарри приглушенно выругался, заставив ее приподнять брови, и направился в спальню.

— Отныне, — строго сказал он, — ты будешь принимать ванну с чьей-нибудь помощью.

— Ни за что! — запротестовала она.

— Почему?

— Я способна принять ванну сама. Я не ребенок.

— Уверяю тебя, — сказал Гарри, — мне это отлично известно. — Он осторожно опустил ее на постель и укрыл одеялом, забрав влажное полотенце, и поправил подушки. — Где твои ночные рубашки?

— В нижнем ящике.

Гарри подошел к комоду, выдвинул ящик и вытащил белую рубашку. Вернувшись к постели, он помог Поппи облачиться в нее. Каждый раз, когда она морщилась, его лицо сочувственно хмурилось. Ей нужно унять боль. Ей нужен доктор.

Какого дьявола в их апартаментах так тихо? Ему хотелось, чтобы вокруг сновали люди, что-то делая, принося и унося необходимое. Ему хотелось действия.

Подоткнув вокруг Поппи одеяло, он решительно вышел из комнаты.

В коридоре еще оставались три горничные, беседовавшие между собой. При виде сердитой гримасы Гарри все три побледнели.

— С-сэр? — нервно спросила одна из них.

— Почему вы здесь стоите? — требовательно спросил он. — И где миссис Пенниуистл? Пусть одна из вас найдет ее и передаст, чтобы она поторопилась. А остальные пусть принесут все, что нужно.

— Что, сэр? — робко спросила одна из горничных.

— Горячую грелку. Лед. Лауданум. Чай. Книгу. Все, что угодно, но делайте что-нибудь!

Горничные кинулись прочь, как испуганные белки.

Прошло полминуты, но никто не появился.

Где, к дьяволу, доктор? Почему все так чертовски медлительны?

Услышав, что его зовет Поппи, он развернулся на каблуках и бросился назад. Через мгновение он был у ее постели.

Поппи лежала, укрывшись с головой.

— Гарри, — донесся ее голос из-под одеяла, — ты ругаешься?

— Нет, — мигом отозвался он.

— Хорошо. Потому что ничего серьезного не случилось…

— Для меня это серьезно.

Поппи откинула одеяло со своего осунувшегося лица и посмотрела на него так, словно не узнавала.