– Спасибо.

– Филипп вас любил. Он все время о вас беспокоился. Я сохраню вашу тайну, месье Волеран, но и вы должны сохранить мою.

– Согласен.

Она сидела рядом, печально опустив голову. Жюстину было жаль девушку. Он видел, что ее горе так же глубоко, как горе Селии, а может быть, даже глубже. Да, конечно, решил Жюстин, у нее на Филиппе, как говорится, сошелся клином белый свет.

– Я потеряла его, когда он уехал во Францию, чтобы жениться на Селии Веритэ, – заговорила Бриони глухо. – Я знала, он любит меня, он был со мной счастлив, но понимала, что я ему не пара. Он мечтал жениться на настоящей леди с нежными ручками, которая так же, как он, разбирается в поэзии. Я никогда ни о чем не просила его… С самого начала знала, что когда-нибудь он меня оставит. Я отдала ему всю себя и никогда не удерживала его. Ведь он Волеран, а я – простая ирландская девушка. – Она покачала головой, улыбнувшись дрожащими губами. – Так уж устроен мир.

– Филипп поступил глупо, – тихо сказал Жюстин. – Я думаю, ты стала бы ему очень хорошей женой.

Жюстин действительно так думал. Эта горячая девушка вернула бы его брата из мира грез в реальный мир, а ее беззаветная любовь заставила бы его жить так, как подсказывает сердце, а не только разум. Селия любила Филиппа, но… не так.

– Бедная мадам Волеран, – пробормотала Бриони, словно читая его мысли.

– О ней не беспокойся. Она сильная женщина. Тебе лучше уйти, пока тебя не заметили. – Он помолчал. – Так ты никому не расскажешь, кто я такой?

– Нет. Я не предам брата Филиппа. – Она встала и направилась к дому.

Жюстин задумчиво смотрел ей вслед. Итак, Филипп любил сразу двух женщин. Этот праведник лишил девушку невинности, потому что слишком хотел ее, чтобы слушать голос совести.

«Черт возьми, – думал Жюстин, – оказывается, у нас с тобой, брат мой, было гораздо больше общего, чем я думал».

Внезапно он почувствовал рядом чье-то присутствие и, оглянувшись, увидел Селию. Та пристально смотрела на него. Даже в сумерках он заметил, что лицо у нее пылает.

– Подслушиваешь? Что же ты слышала?

– Ничего. Но я видела, как она тебя целовала, – сказала Селия с возмущением. – Я видела, как она гладила тебя, а ты… ты, кажется, не возражал. Жюстин показал на свою трость:

– Едва ли я смог бы вскочить и убежать.

– Не нужны мне твои дурацкие оправдания! Думаешь, кто-нибудь сможет поверить, что ты Филипп, если ты ведешь себя подобным образом? Филипп никогда не стал бы заигрывать со служанкой… И не смей ухмыляться!

– Ну и ну! Какая ты сегодня сердитая! Можно подумать, ты ревнуешь…

Селия взглянула на него так, словно проглотила клопа. Было видно, она изо всех сил старается держать себя в руках.

– Я и не подозревала, что у тебя так сильно развито самомнение, – ответила она ледяным тоном.

Уже давно ничто не доставляло ему такого удовольствия, как ее ревность.

– Тебе не понравилось, что она меня целует, признайся!

– Меня просто удивило, как ты, пытаясь убедить всех, что ты Филипп, пристаешь к служанке.

– А Филипп, конечно, никогда не стал бы заигрывать с бедной ирландской белошвейкой?

– Никогда. В одном его мизинчике было больше порядочности, чем у тебя…

– Филипп, несомненно, был порядочным человеком, – согласился Жюстин. – Но нет никаких сомнений в том, что он был любовником Бриони.

– Что?!

Несмотря на серьезность ситуации, Жюстин получал какое-то жестокое удовлетворение, рассказывая ей об этом.

– Да, любовником. Не знаю, когда это началось, но продолжалось вплоть до его отъезда во Францию. Я не пытался соблазнить ее. Она бросилась мне на шею, поверив, что я Филипп.

– И слышать такое не желаю! Это ложь! Какой же ты низкий, презренный тип, если…

– Я переоценивал Филиппа, – ухмыльнулся Жюстин. – Он все-таки был не праведником, а нормальным мужчиной с горячей кровью.

Селия была готова выцарапать ему глаза.

– Этого не может быть! Ты лжешь! Думаешь, Макс и Лизетта не узнали бы, сделай Филипп что-нибудь подобное?

– Думаю, они об этом знают, – сказал Жюстин уже серьезно. – Поэтому мы с тобой сейчас же пойдем и расспросим Лизетту.

– Я никуда не собираюсь идти с тобой!

– Как хочешь. Если ты боишься узнать правду… – Пожав плечами, Жюстин взял трость и, прихрамывая, пошел к дому.

Селия поняла, что он прав, и, вздохнув, отправилась следом. Внезапное открытие потрясло ее: то, что Жюстин целовался с Бриони, расстроило ее ничуть не меньше, чем любовная связь Филиппа. Надо быть честной с самой собой. Когда она увидела на фоне фиолетового неба два темных силуэта, слившихся в поцелуе, она почувствовала, что ее предали. Но этого не может быть! Она не имеет никакого права ревновать Жюстина, да и не желает иметь такое право! Он – изгой, пират, объявленный вне закона! В своей жизни такого натворил, что не заслуживает даже презрения. К нему можно испытывать только жалость.

С трудом успокоившись, Селия переключила внимание на Жюстина, идущего впереди. С каждым днем походка его становилась все увереннее. Еще немного, и он выздоровеет и уедет. А что дальше? Максимилиан и слушать не хотел об этом.

– С меня хватает сегодняшних забот, – сказал он Се-лии, когда та спросила, что же будет дальше. – О будущем я позабочусь. – Он говорил это таким тоном, что возражать ему было бесполезно.

Жюстин приказал Ноэлайн позвать Лизетту в гостиную. Почувствовав на себе его взгляд, Селия посмотрела на него. Он не улыбался, но на щеке появилась ямочка, а в глазах поблескивали озорные огоньки.

– Чему это ты так радуешься? – раздраженно спросила она. – Надеешься убедить меня в неверности моего мужа? Тебе очень хотелось бы увидеть меня униженной, и ты…

– Послушай, если Филипп был близок с этой девушкой – а я готов поклясться своей здоровой ногой, что так и было, – то это имело место до его женитьбы на тебе. Он не был в то время твоим мужем, а поэтому его нельзя обвинять в супружеской неверности.

– Но он дал мне обещание! Я три года ждала его.

Жюстин усмехнулся:

– Неужели ты думала, что все это время он будет соблюдать обет воздержания?

– Естественно! Ведь он любил меня.

– Ты, видимо, знаешь о мужчинах даже меньше, чем я предполагал, – сказал Жюстин, покачав головой. – Филипп был здоровым юношей в расцвете сил, а не монахом. Впрочем, я подозреваю, даже монахам не чужды естественные физиологические потребности. Мужчина – да и женщина – не может отказывать себе в удовлетворении определенных желаний…

– Ты отвратителен!

– Я имею в виду естественные потребности, – продолжал Жюстин, – которые чаще всего никак не связаны с любовью. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Это тебе самой хорошо известно.

Селию его взгляд пригвоздил к месту. Ее лицо медленно залила краска. Прижав дрожащую руку к груди, она попыталась успокоить бешено бьющееся сердце.

– Да как ты можешь?!

– А ты хотела, чтобы я притворился, будто той ночи никогда не было? Кем бы я ни был, но лицемером не бывал никогда.

– Конечно, ведь ты всего-навсего вор, совратитель женщин…

– Прошу прощения, – раздался беспечный голосок с порога комнаты. – Я задержалась в детской с