Франческа заметила интерес. Она ощущала, как колотится в груди сердце.
— Слушая Роберто, — застенчиво проговорила она, — вы получите только официальную информацию. Смачные кусочки он опускает.
— А вы, юная леди…
— Франческа, — сказала она.
— Значит, Франческа. У вас есть особенная информация?
Франческа ответила самой обворожительной улыбкой.
— Я много читала, — пояснила она, — и все знаю о мастерах, создававших собор, в частности о живописце Луке Синьорелли. — Она помедлила и затем продолжила. — А знаете ли вы, что Микеланджело приезжал сюда изучать фрески Синьорелли, прежде чем приступил к росписи Сикстинской капеллы.
— Нет, не слыхал, — Карло от всей души расхохотался. Он был заинтересован. — А теперь узнал. Пойдем с нами. Будешь добавлять то, что пропустил кузен Роберто.
Ей нравилось, как он глядит на нее. С восхищением, как на прекрасную картину или драгоценное ожерелье — ничего не пропуская бесстыжими глазами в ее фигуре. Его легкий смешок только подстегивал Франческу. И ее комментарии сделались еще более дерзкими и непристойными.
— Видите эту бедняжку у демона на спине? — спросила она, пока гость разглядывал гениальные фрески Синьорелли внутри капеллы Сан-Брицио. — Она вроде бы едет на нем, так? Знаете, кто она? И лицо, и тело принадлежат подружке Синьорелли. Пока он день за днем вкалывал здесь, она соскучилась и решила позабавиться с парочкой герцогов. Словом, обделала Луку с головы до ног. Вот он и отомстил ей — обрек вечно ездить на бесе.
Отсмеявшись, Карло спросил Франческу, справедливо ли было наказывать женщину.
— Конечно, нет, — ответила четырнадцатилеточка. — Вот вам еще один пример мужского шовинизма XV века. Мужчина мог вставить кому угодно, и его назвали бы мужественным, а когда женщина хотела удовлетворить свои…
—
— Причем тут мать. Я говорю о двойном стандарте, существующем и поныне. Поглядите на…
Карло Бьянки не мог поверить своему счастью. Этот богатый модельер из Милана, добившийся к тридцати годам международной известности по случаю, из чистой прихоти нанял машину до Рима вместо того, чтобы воспользоваться, как обычно, скорым поездом. Его сестра Моника вечно твердила ему о дивном Il Duomo в Орвието. Остановиться он решил буквально в последнюю секунду. И тут — вот это да! — такой лакомый кусочек.
После экскурсии он пригласил Франческу в ресторан. Но у входа в самый шикарный ресторан Орвието юная женщина замялась. И Карло понял причину. Они пошли в магазин, он купил ей дорогое платье, туфли к нему и все прочее. Карло был изумлен ее красотой. В четырнадцать-то лет!
Франческе еще не приводилось пить по-настоящему хорошее вино. И она пила его словно воду, а при каждом новом блюде едва не повизгивала от удовольствия. Карло был очарован женщиной-ребенком. И тем, как сигаретка торчала у нее из уголка рта. Такая неиспорченная, такая неотесанная.
С едой они покончили, когда уже стемнело. Франческа дошла с ним до лимузина на площади перед Il Duomo. Пока они спускались по темному переулку, она пригнулась и игриво прикусила мочку его уха. Притянув ее к себе, он был немедленно вознагражден взрывным поцелуем. Напряжение в чреслах одолевало его.
Франческу тоже. Она, ни секунды не колеблясь, приняла предложение Карло проехаться на автомобиле. И когда лимузин подкатил к предместьям Орвието, она уже сидела на нем. Через полчаса, после того как они закончили заниматься любовью второй раз, Карло понял, что не в силах расстаться с этой невозможной девицей. Он спросил Франческу, не проводит ли она его до Рима.
— Andiamo![45] — ответила та с улыбкой.
«А потом мы отправились в Рим и на Капри, — вспоминала Франческа. — Провели неделю в Париже. В Милане мне пришлось жить с Моникой и Луиджи. Для вида — внешнее впечатление весьма заботит мужчин».
Долгие размышления Франчески нарушили померещившиеся вдалеке шаги. Она осторожно поднялась и прислушалась. Кроме собственного дыхания ничего не было слышно. Потом звук снова донесся до нее — слева. Слух свидетельствовал: кто-то идет по льду. Накатил страх — воображению представились жуткие твари, крадущиеся по льду к лагерю. Она вновь прислушалась, но ничего не услышала.
Франческа направилась к лагерю. «Карло, — сказала она себе, — если я и любила мужчину, то только тебя. Даже когда ты начал делить меня со своими друзьями». Проснулась давняя, позабытая уже боль. Франческа с гневом противилась ей. «Но ты начал бить меня. И тогда все погибло. Ты и в самом деле оказался сукиным сыном».
И Франческа решительно отодвинула воспоминания в сторонку. «Так на чем же я остановилась, — думала она, подходя к своему домику. — Ах, да. На Николь де Жарден. Что именно она уже успела узнать? И что с ней делать?»
32. ИССЛЕДОВАТЕЛЬ НЬЮ-ЙОРКА
Тоненький звонок наручных часов вывел доктора Такагиси из глубочайшего сна. Некоторое время он даже не мог осознать, где находится. Сев на кушетке, японец потер глаза. И наконец понял, что находится внутри Рамы и что будильник должен был поднять его через пять часов сна.
Он оделся в темноте. Потом взял большую сумку и несколько секунд шарил внутри нее. Удовлетворившись содержанием, перебросил ремень через плечо и направился к выходу из хижины. Осторожно выглянул — света в других домиках не было. Такагиси вздохнул и на цыпочках вышел наружу.
Ведущий специалист Земли, первый знаток Рамы шел в сторону Цилиндрического моря. Добравшись до берега, спустился на лед по лестнице, прорезавшей 50-метровый обрыв. Став на нижнюю ступеньку, еще упрятанную в толще утеса, достал из сумки специальные шипы и прикрепил к подошве ботинок. Прежде чем сойти на лед, ученый установил индивидуальное навигационное устройство на нужное направление.
Оказавшись в двух сотнях метров от берега, Такагиси потянулся в карман за портативным датчиком. С коротким стуком прибор упал на лед. Через несколько секунд Такагиси подобрал его. Датчик показывал, что температура вокруг -2 градуса Цельсия, а тихий ветерок дует над морем со скоростью восемь километров в час.
Такагиси глубоко вздохнул и изумился — странный и невероятно знакомый запах. Озадаченный, он вздохнул снова, теперь уже желая лишь ощутить природу этого запаха. Сомнений не оставалось — пахло сигаретным дымом! Он торопливо выключил фонарь и застыл на месте. Его ум лихорадочно искал объяснения. Из всех космонавтов курила только Франческа Сабатини. Неужели она следовала за ним из лагеря? Что, если она заметила огонек, когда он проверял погодные условия?
Он прислушался, но ничего не услышал в окружавшей его тьме. Но все-таки ждал. И когда через несколько минут после этого сигаретный дымок исчез, доктор Такагиси возобновил свой путь через льды, останавливаясь каждые четыре-пять шагов, чтобы убедиться, что за ним никто не увязался. Наконец он убедился, что Франческа не идет следом. Однако осторожный Такагиси включил свой фонарик лишь тогда, когда отошел от берега на километр и уже стал беспокоиться — не сбился ли с дороги.
Чтобы перебраться к острову Нью-Йорк посреди моря, ему потребовалось сорок пять минут. Оказавшись в ста метрах от берега, японский ученый извлек из сумки другой фонарь, посильнее, и включил его. Мощный луч выхватил призрачные силуэты небоскребов. Мурашки забегали по спине японца. Наконец-то он здесь! Наконец можно приступить к поиску ответов на вопросы, не подчиняясь ничьим произвольным суждениям.
Доктор Такагиси в точности знал, куда ему нужно в Нью-Йорке. Каждый из трех секторов города раман был поделен на три дольки — словно пирог на ломти. В центре каждого из трех основных районов находилось ядро — главная площадь, вокруг которой и группировались строения и улицы. Еще мальчишкой в Киото, перечитав все, что удалось обнаружить об экспедиции на первого Раму, Такагиси мечтал постоять в центре одной из этих неведомых, чужих площадей, поглядеть задрав голову на здания, сооруженные существами с иной звезды. Такагиси был уверен: именно Нью-Йорк скрывает все главные секреты Рамы, на этих трех площадях и следует искать ключи к загадочному предназначению межзвездного корабля.
