Старик на мгновение задержал на ней взгляд, а потом медленно произнес:
– Пусть этот самозванец, который так долго обманно носил мое имя, нагло сорил моими деньгами, незаконно ел мой хлеб, убирается отсюда! Пусть он навсегда откажется от присвоенного имени, пусть он скроется с глаз моих, и чтобы ноги его никогда не было в моем доме.
– Неужели вы можете разлучить меня с моим единственным сыном? – воскликнула несчастная женщина.
– Тогда забирайте его с собой и отправляйтесь к его отцу!
Ричард Дивайн мягко отвел от себя руки матери, снова обвившие его шею, поцеловал ее бледное лицо и сам, такой же бледный, как она, обратился к старику.
– Я вам ничем не обязан, – сказал он. – Вы всегда меня ненавидели и оскорбляли. Когда вы своей жестокостью заставили меня уйти из вашего дома, вы приставили ко мне шпионов, которые следили за мной, за каждым моим шагом на стезе, которую я избрал. У меня нет ничего общего с вами. Я давно это чувствовал. А теперь, когда я впервые узнал, чей я сын, мне радостно думать, что мой долг благодарности вам не так уж велик, как я считал. Я принимаю ваши условия. Я уеду. А вы, матушка, сохраните свое доброе имя.
Сэр Ричард Дивайн снова рассмеялся:
– Я рад, что ты оказался таким сговорчивым. Теперь слушай внимательно. Сегодня я пошлю за нотариусом Квейдом, чтобы изменить свое завещание. Сын моей сестры, Морис Фрер, станет теперь моим наследником. Тебе я не оставлю ничего. Через час ты покинешь этот дом. Изменишь свое имя и никогда ни при каких обстоятельствах не будешь ни обращаться ко мне, ни претендовать на мое состояние. Как бы ни трепала тебя судьба, даже если жизнь твоя будет поставлена на жарту – в ту минуту, когда я узнаю, что есть на земле человек, который называет себя Ричардом Дивайном, позор своей матери станет известным всему свету. Ты меня знаешь. Я умею держать свое слово. Сударыня, я вернусь через час; чтобы духу его здесь не было.
И, пройдя мимо них, прямой как стрела, движимый силой гнева, он повернул на Дорогу, ведущую в Лондон.
– Ричард! – вскричала несчастная мать. – Прости меня, сын мой! Я погубила тебя.
В порыве любви и горя Ричард откинул со лба черные пряди волос.
– Матушка, милая матушка, не плачьте, – сказал он, – я не стою ваших слез. Простить вас! Это я, безрассудный и неблагодарный, должен у вас просить прощения за все годы ваших страданий. Позвольте мне разделить с вами тяжесть вашего горя, чтобы облегчить его. Он прав. Я должен уехать. И я заслужу себе доброе имя – и буду носить его не краснея, и вас не заставлю краснеть за него. Я полон сил. Я могу работать. Мир широк. Прощайте, родная моя матушка!
– Нет, нет, постой! Гляди, он направляется на дорогу в Белсайз. О, Ричард! Дай бог, чтобы они не встретились!
– Успокойтесь! Они не встретятся! На вас лица нет, вам дурно?
– Мне страшно… Мне кажется, что надвигается еще какая-то ужасная катастрофа! Я боюсь думать о будущем… О, Ричард, Ричард! Прости меня! Помолись за меня!
– Успокойтесь, дорогая! Пойдемте, я отведу вас в дом. Я буду писать вам. Вы получите от меня весточку еще до моего отъезда. Вот и хорошо, вы уже немного успокоились, матушка…
Сэр Ричард Дивайн, судостроитель, подрядчик, миллионер и дворянин, был сыном корабельного плотника из Гарвича. Он рано осиротел, оставшись с сестрой на руках. Скоро накопление денег стало единственной целью его жизни. Более сорока лет назад, вопреки дурным предсказаниям, он взял в доках Гарвича подряд на постройку военного шлюпа «Гастингс» для адмиралтейства его величества короля Георга III. Этот подряд означал конец старому методу кораблестроения, пользовавшемуся поддержкой правительства, и положил начало строительству трехпалубных и линейных кораблей; последние сослужили хорошую службу Пелью, Паркеру, Нельсону, Гуду. В дальнейшем новое судостроение стало процветать в огромных доках Плимута, Портсмута и Ширнесса, и плодами этого процветания явились бочонки с тухлой свининой и червивыми сухарями. Как уже говорилось, деньги были единственной целью грубого и твердолобого сына корабельного плотника из Гарвича. Он угодничал и пресмыкался, льстил и угрожал, сметая пыль с сапог великих людей, лакействовал в передних у вельмож. Не брезговал ничем. Проницательный делец, отличный знаток своего дела, отнюдь не щепетильный в вопросах чести, он быстро накопил деньги, а накопив, сумел их сберечь.
Впервые весть о его богатстве разнеслась в 1796 году, когда мистер Дивайн, один из поставщиков флота его величества, еще не старый человек сорока с чем-то лет, пожертвовал 500 фунтов по займу, выпущенному для ведения войны с Францией. В 1805 году, оказав, как говорили, не бесприбыльную для себя услугу казначею Военно-морского флота лорду Мелвилю на его судебном процессе, он выдал свою сестру за богатого бристольского купца по имени Антони Фрер, а сам женился на Элинор Уэйд, старшей дочери полковника Уоттона Уэйда, собутыльника регента и дяди (по жене) известного светского мота и щеголя лорда! Беллазиса. В бурные 13-й, 14-й, 15-й годы Дивайн провел ряд удачных спекуляций государственными процентными бумагами, в чем, как говорили шепотом, ему тайно помогала французская разведка. Получив также законные прибыли от правительственных контрактов, он стал обладателем поистине королевского состояния и мог бы купаться в королевской роскоши. Но, привыкнув к бережливости и скопидомству, он, получив дворянский титул, приобрел ветхий, но комфортабельный дом в Хэмпстеде, а затем окончательно ушел от дел.
Его жизнь в отставке не принесла ему радости. Он был беспощадно-строгим отцом и суровым хозяином. Слуги его ненавидели, жена боялась. Казалось, что его единственный сын Ричард унаследовал сильную волю отца и его непреклонный характер. При разумном и чутком руководстве юноша не сбился бы с пути. Но, озлобленный железным ярмом отцовской дисциплины, он стал предаваться безрассудствам. Его мать, несчастная, робкая Элинор, насильно разлученная с ее первым возлюбленным – двоюродным братом лордом Беллазисом, еще пыталась как-то удерживать сына. Но своевольный юноша, хотя и горячо любивший мать, оказался неподатливым и после трех лет ссор между родителями был отправлен на континент, где продолжал вести такую же безалаберную жизнь, которая так возмущала его отца.
Тогда сэр Ричард призвал к себе своего племянника Мориса Фрера – бристольская фирма Фреров была разорена запретом на торговлю рабами – и купил ему патент на офицерский чин в пехотном полку, туманно намекнув на какие-то особые милости в будущем. Предпочтение, оказанное им племяннику, обидело чувствительную Элинор, которая с болью в сердце невольно сравнивала щедрость своего отца со скаредной бережливостью супруга. Между домами выскочки Дивайна и потомственного аристократа Уоттона Уэйда и без того существовала многолетняя рознь. Сэр Ричард знал, что полковник презирает его как новоиспеченного дворянина, и ему передавали, как часто за картами и стаканчиком кларета лорд Беллазис
