— Откуда такая уверенность?

— Я знаю Годунова очень хорошо. Он больше чужими руками жар загребает, — ответил Бельский и, помолчав немного, добавил: — Теперь можно до самого Белгорода ехать без опаски. Высылать головные дозоры, конечно, будем, но только для порядка.

— Я бы не добродушничал. Продолжай ухо востро держать.

— Я от этого не отступлю. Ни на миг. Просто я понимаю и предвижу события.

— И все же не исключай боковые дозоры и лазутчиков еще вперед дозоров.

— Ладно. Принимаю твой совет.

Но правым оказался Богдан: путь до Белгорода прошел тихо и покойно. В Белгороде же ратную колонну встретили колокольный звон и восторженные толпы горожан, что весьма огорчило Бельского. Он недовольно вопросил воеводу:

— Зачем трезвон?! Зачем всполошен город?! Наш успех в скрытности! Только в ней!

— Велено было, — виновато ответил белгородский воевода. — Велено непременно с почетом встретить.

— Кто ж такую глупость велел?

Воевода промолчал, Бельский же не стал проявлять настойчивость. Он, смягчая тон, спросил:

— Получен ли тобой приказ царя о подчинении мне?

— Да.

— Тогда слушай. Впредь в будущем никакого самовольства. Завтра к двенадцати часам собери воинский совет. По своему усмотрению, но чтобы не гурт был, а только надежные воеводы. Я тоже приглашу со своей стороны воеводу выборных дворян, стрелецкого голову, начальника наемников, атамана казаков и воеводу детей боярских. Станем решать, как нам взаимодействовать. Определим, сколько ратей Белгород должен держать наготове, чтобы по приказу моему присылать на помощь.

— Принято.

— Коль принято, начни совет своим словом, и если оно устроит воевод, примем его, если нет, уточним, подправим.

Совет прошел спокойно, по-деловому. Определили численность резерва, наметили порядок связи, и Бельский заключил его строгим предупреждением:

— Ради чего будет собрана резервная рать в единый кулак, знать должны лишь воеводы. Десятникам и даже сотникам оставаться в неведении до приказа моего выступать. Тайна и еще раз — тайна.

— Будто не узнают крымцы о новых засеках и сторожах? — хотя и не так смело, но все же возразил воевода Белгорода.

— Ты прав. Непременно узнают, если уже не узнали. Но чем меньше мы станем трезвонить, выворачивая истину наизнанку, тем туманней будут у них сведения, тем выгодней для нас станут их действия. Предупреждаю поэтому: кто не поймет этого, кто не сможет удержать язык за зубами, того ждет суровая расплата. Кара ратного времени.

Подобная угроза из уст оружничего весома, поэтому можно быть уверенным, что небрежение исключается, не исключен лишь умысел, поэтому после совещания Богдан продолжил беседу с белгородским воеводой наедине.

— Подбери воеводами резервной рати тех, кому доверяешь как самому себе. Крымцы, как ты говорил, непременно узнают о той силе, какая станет охранять стройку. Этого не скроешь. Могут узнать и о резервах, но пусть останутся в неведении, какая сила резервов. Не тебе, воевода, растолковывать, чего ради нужна скрытность. На малую силу малую рать пошлют, зная же о большой, великую пошлют. Тумена два, а то и три соединят.

Вернувшись в отведенный для него дом, Богдан застал там вестника от Хлопка и услышал от него лишь краткое:

— Все в порядке, боярин. Воевода Хлопко в Приозерной твоей вотчине.

Очень хотелось Бельскому выспросить хоть какие-нибудь подробности, но что мог рассказать вестник, который знал только то, о чем ему надлежало поведать боярину-воеводе.

С более спокойной душой он продолжил свои дела. Побывал у лесорубов и плотников, похвалил их слаженную работу, велел трудиться столь же споро, а через месяц начать сплав. В нужном месте их встретят и укажут, где причаливать плоты.

Дальше — Новый и Старый Осколы. Определив и там резервную рать, столь же строго предупредил о сохранении секретности в принимаемых мерах, берегом Оскола спустился до слияния его с Северским Донцом, чтобы вблизи устья Оскола найти удобное место для нового города.

Дело-то в общем не так уж сложное, место определено быстро. Разбивай ратный лагерь и жди плоты. А для временной защиты воинского стана возводи земляной вал, по верху которого пойдет стена детинца. Но вся надежда более не на вал, а на лазутчиков, которых Корела рассылал на несколько десятков верст во все стороны.

А через неделю, когда причалили первые плоты в удобном затоне и начали возводиться первые дома плотницкими артелями, Корела предупредил Бельского:

— Возводи стену. Не каменную, как в Москве тебе наказали, а бревенчатую. Каменная — на долгие годы, а тебе теперь оборону держать. Я весть получил из Крыма: хан готовит на нас целый тумен.

— Разве у тебя есть там свои соглядатаи?

— Всего один глаз. Глаз побратима. В посольстве царевом оказался он. Телохранитель посла. Вот мы и не теряем друг дружку. И еще он весть дал, будто из Белгорода перебежал какой-то дворянин и о всех твоих, воевода, тайнах рассказал нойонам ханским. Не поверили те, пытали. Так и отдал неприкаянную душу свою Богу либо дьяволу. Хан теперь готовит посольство в Москву. Требовать станет, чтоб Азов не ставили бы заново и нашу крепость перестали бы строить.

— Ну, пока посольство станет разговоры разговаривать, мы стены успеем возвести.

— Не успеем. Посольство само по себе, тумен сам по себе. Вели срочно китаи сплавлять. Приткнем их к готовой уже стене и ими прикроемся. Глядишь, до подмоги выстоим.

Дельный совет. Очень дельный. Поняли срочность заказа и артельные в Белгороде, в Осколах. Плот за плотом с добротно сколоченными китаями из внушительной толщины плах причаливали в затоне. Их пока не ставили, продолжая спешно возводить стены, но Бельский определил каждому воеводе участки, на которых им своими силами (посохи-то нет) крепить китаи, за ними же и встречать штурмующих, когда крымцы полезут.

Месяц миновал. Добрая половина стены готова. Все чин по чину: заборолы основательные, городицы частые, бойницы удобные для рушниц и затинных пищалей. Хорошо бы еще покрупней пушки, но их обещали лишь месяца через два. Плохо, но выше головы не прыгнешь.

Из Белгорода весть: посольство ханское проследовало в Москву. Как утверждают приставы, не только с посланием от самого хана, но и от турецкого султана. Корела со своим советом:

— Что ж, пора китаи крепить и слать приказ резервам, чтоб готовы были по Донцу и Осколу в один момент скатиться. Мало будет насадов, ладей и учанов, пусть загодя юмов в достатке навяжут.

— А если не пойдут крымцы?

— Береженого Бог бережет.

Зашевелился ратный стан, готовясь к обороне. Поскакали гонцы в Белгород, в Кромы, в Корочи, в оба Оскола с приказами изготовить резервы к быстрому броску, и все же у Богдана теплилась надежда, что до возвращения ханского посольства налета не случится.

Напрасная надежда. Вот они, лазутчики на взмыленных конях. Одна группа за другой, и вскоре стало понятно, что идет не меньше тумена с намерением охватить новостройку подковой, перерезав и Северский Донец выше по течению, и Оскол до его устья. Выходит, узнали крымцы о резервной рати.

Бельский срочно зовет к себе Корелу.

— Успеешь послать своих казаков, чтоб проскочили к воеводам с предупреждением о маневре крымцев? Это очень важно.

— Еще бы не важно. Сегодня же шлю. Не проскочат на конях, на животах проползут. Самых бедовых выберу.

Через несколько дней противоположный берег Северского Донца начал заполняться черными сотнями, но почему-то они не спешили переправляться. В чем дело? Бельский собрал совет.