озорниками!

Как я мог представить, что эта маленькая куколка для самодеятельного кукольного театра внесет в твою детскую жизнь столько радости? Как я мог предвидеть, что она станет нашим добрым союзником в твоем воспитании!

Я ее купил случайно, не думая о том, что она может куда успешнее и внушительнее воздействовать на тебя в некоторых исключительных случаях, чем наши, пусть даже хоровые, наставления.

Если бы я все это мог предвидеть, то, не затруднив себя хождением по магазинам, взял бы кусок дерева, вырезал бы из него веселое личико с длинным носом, с помощью красок сделал бы его более веселым, затем, сшив и приклеив обычную красную рубашонку, надел бы на правую руку и приступил к воспитанию.

Я принес купленного Буратино домой, и под вечер, когда тебя начали кормить кашей, решил устроить тебе необычное представление. Тогда тебе было два с лишним года.

Надев на правую руку рубашку, я сунул указательный палец в отверстие шейки, большой и средний пальцы — в рукава, залез под стол и начал импровизировать содержание первого акта первого в своей жизни спектакля собственной постановки.

А в это время за столом происходило следующее. Ты начал выкидывать свои обычные номера, размахивая кулаками и отвергая пищу. И конечно же, как часто случалось в таких напряженных ситуациях, сунул руку в глубокую тарелку с кашей. Она тебе показалась очень горячей и ты, стало быть, собирался заорать что было мочи, измазав одновременно лицо бабули, а бабуля приготовилась принять ответные меры, промыв тебя теплой струёй наставлений. На этом все и застыло.

Откуда бабуле было знать, что папа сидит под столом, обдумывая свой спектакль. А ты и не представлял, что папа дома.

Из-под другого конца стола неожиданно вылез Буратино, весело сияя, в своей красной рубашке, и заговорил тонким голоском:

— Мальчик, как тебя зовут?

Бабуля забыла о своем измазанном лице и о своих воспитательных намерениях. Ты забыл о том, что тебе следовало заорать. Оба изумленно уставились на необычное зрелище.

— Как тебя зовут, мальчик? — продолжал тонкий голосок. Буратино, подпрыгивая и пританцовывая, весело махал руками.

Зрители очнулись от первого изумления. Разумеется, на секунду раньше пришла в себя бабуля.

— Ну, отвечай, он к тебе, наверное, пришел!

— Паата! — Все твое изумление теперь зазвучало в твоем голосе.

— Я Буратино. Повтори, пожалуйста, мое имя! Пришлось поупражняться несколько раз в произнесении этого сложного имени.

— Ты хочешь дружить со мной? Ты кивнул головой.

— А ты отвечай голосом. Скажи так: рад с тобой дружить, Буратино!

Ты повторяешь. Буратино медленно, танцующей походкой движется к тебе, напевая одновременно песенку.

— Дай пожать руку! — Его короткая рука протянулась навстречу твоей, но, увидев, что она вся измазана, отдернулась назад. — Пожалуйста, прошу тебя, помой руки, а то я боюсь испачкаться твоей кашей!

Ты протягиваешь руку бабуле. Она уже успела вытереть себе лицо, а теперь принялась чистить твои руки. Ты не спускаешь глаз с Буратино. Происходит рукопожатие.

— Ты обидел бабулю? Извинись, пожалуйста!.. А теперь ешь. Вкусно, правда?.. Ты хочешь, чтобы я приходил к тебе?.. Только если ты не будешь обижать меня… Кончил кашу?.. Поблагодари, пожалуйста, бабулю!..

Мама, почуяв необычное, тоже включилась в действие, начала объяснять Буратино, что Паата умный и сдержанный мальчик. Буратино рад этому. Попрощавшись с тобой пожатием руки, Буратино отдаляется от тебя, двигаясь вдоль стола. Ты тревожишься.

— Буратино! — кричишь ему вслед, — приходи еще!

Вскоре „приходит“ папа, и ты с помощью мамы и бабули объясняешь ему, какой к тебе приходил человечек.

Папа задумывается. Он серьезно начинает обдумывать сценарий, способ выступления, содержание общения.

Буратино появляется один-два раза в день, в заранее назначенное время, иногда совершенно неожиданно, когда возникает особо напряженная ситуация. Его появление восстанавливает атмосферу взаимоуважения, разряжает обстановку возникновения конфликтов.

К приходу Буратино ты готовишься, как к празднику. Он может сесть тебе на плечо, на голову, ущипнуть за щеку, подать ложку. Он несет тебе конфету, печенье, он говорит с тобой обо всем, что тебя интересует. Рассказывает сказки, учит стихам, приучает тебя к вежливости, требует быть сдержанным. Он всегда знает о твоих каждодневных поступках, радуется твоим добрым делам, огорчается твоим дерзостям. Полон надежд, что ты умный и хороший. Буратино может убаюкивать тебя, и хотя колыбельная в его исполнении звучит не так уж мелодично, ты все же засыпаешь.

Я готов поклясться, я уверен, что ни один воспитатель не смог бы так сильно повлиять на нравственно-этическое и умственное развитие моего Пааты, как его общение с Буратино, продолжавшееся всего восемь-десять месяцев.

По-моему плану Буратино должен был насовсем попрощаться с тобой и уехать далеко-далеко, как только мы обнаружили бы, что его влияние на тебя начинает слабеть. Но произошла досадная ошибка.

Вернувшись однажды с работы домой, мы с мамой застали тебя сидящим на диване и льющим горькие слезы. Перед тобой лежал неподвижный Буратино. Ты его нашел в самом потайном уголке шкафа, куда мы прятали его от тебя, надеясь, что ты никогда не проникнешь туда. Однако ты залез в шкаф, перерыл все и вдруг наткнулся на Буратино.

— Буратино! — закричал ты радостно. Ты думал, что, увидев тебя, Буратино сразу подскочит, запоет своим тонким голоском, залезет тебе на плечо, начнет шептать сказку.

— Буратино, встань… Буратино, ты спишь? — Ты горько заплакал: — Буратино не хочет со мной разговаривать. Буратино не хочет проснуться!..

Мы, конечно, могли мигом воскресить Буратино. Но было ясно: он уже никогда не смог бы стать твоим воспитателем. Ты начал бы сдирать его с руки, и он, этот человечек, создавший тебе особый, сказочный мир, превратился бы в жалкую игрушку. Поэтому мы уложили его в коробку и сказали тебе:

— Да, Буратино больше не проснется!.. Хотя это не совсем правда. Буратино проснулся для тебя уже на всю жизнь, когда тебе принесли в подарок книгу о Буратино.

Ты становишься озорником, неуловимым, неудержимым. С тебя нельзя сводить глаз.

Бабуля разыскивает тебя через каждые 2–3 минуты: ты можешь одновременно быть и в шкафу, и во дворе, и на столе, и под столом. От тебя несколько раз спасали старинную швейную машину системы „Зингер“, которой так дорожит бабуля, ты сбросил с высокой подставки вазу с цветами, и если бы не наш с мамой уговор, был бы ею крепко отшлепан за это; ты опрокинул огромный таз, наполненный виноградным соком, и он полился на нижний этаж; и если бы опять не наш уговор, за этим последовало бы нравоучение папы.

Ты жил бурной жизнью мальчика, рос таким, о каком пишет английский писатель Алан Бек:

„Мальчик — это правда с грязным лицом, красота с порезанным пальцем, мудрость с вареньем в волосах и надежда будущего с лягушкой в кармане.

Когда вы хотите, чтобы он произвел хорошее впечатление, его мозги превращаются в желе, или же он становится дикарем, садистом из джунглей, стремящимся уничтожить весь мир и себя вместе с ним…

Мамы любят их, маленькие девочки ненавидят, взрослые игнорируют, а небеса защищают“.

Неужели педагогика в конце концов не обнаружит надежный метод, применив который, станет возможным довести до твоего понимания и до понимания миллионов мальчишек, тебе подобных, как опасно делать глупости на каждом шагу?

Жизнь на волоске — вот какая жизнь у мальчиков.