команды из мозга лицевым мускулам. Некоторые ученые полагают, что зевота может начинаться в этих нейронах. Зевки случаются даже у людей, пребывающих в коме.
Особенно странно, что центр регулирования зевоты находится в таком занятом месте мозга, как ствол, поскольку сигналы могут неожиданно перескочить из одной области а другую. Например, одним побочным эффектом прозака является то, что некоторые женщины во время зевоты могут испытывать прилив крови к клитору и даже оргазм. Эта случайная связь (для небольшого количества счастливиц) сделает скучную ситуацию гораздо более привлекательной. Часто бывает достаточно увидеть, услышать или даже просто подумать про зевоту, как у нас начинается тот же самый процесс. Возможно, вы пытаетесь подавить зевок, читая эти строки, как делали и мы в процессе их написания. (Мы не примем этого близко к сердцу.) Вид зевоты вызывает активность в корковых областях, которые активизируются и другими зрительными стимулами, а также высказываниями других людей. Хотя мы постарались кратко описать, почему зевота может быть заразной (преимущество передачи сигнала о необходимости быть бдительным), мы все же не знаем, что именно происходит в мозге для того, чтобы воспринять это послание.
Медленная фаза сна может также включать в себя проигрывание опыта, полученного при бодрствовании. Когда крыса бежит по лабиринту, так называемые пространственные клетки в ее гиппокампе активизируются в порядке, соответствующем последовательности мест, через которые она пробежала Когда крыса спит, те же пространственные клетки снова активизируются в том же порядке. Это «проигрывание» происходит во время фазы медленного сна, когда люди очень редко видят сновидения. Эти моменты длятся обычно около двух секунд, очевидно, крысы повторяют определенные моменты в лабиринте, а не весь опыт.
Специфика синаптической пластичности обусловлена расположением синапсов в разных областях мозга и фазами сна. Так, в гиппокампе, где, как полагают, формируются первоначальные пространственные и эпизодические воспоминания, для изменений в синаптической силе требуется тета- ритм — паттерн около восьми нейронных импульсов в секунду, который появляется только у бодрствующих животных во время исследовательского поведения, например ходьбы, и во время фазы быстрого сна. Поэтому ученые ассоциируют обобщение воспоминаний с фазой быстрого сна.
Мысль о том, что сон важен для дальнейшего обобщения и перераспределения воспоминаний, представляет собой альтернативу теории Фрейда, согласно которой сновидения отражают наши неосознанные желания. Эта часть теории психоанализа не доказана экспериментально, но истоки ее в том, что сновидения часто обобщают беспокойства, испытанные человеком днем, которые смешиваются с кажущимися случайными или бессмысленными событиями.
Определенный ход мыслей и наличие сюжета сна предполагают, что у нашей коры есть способность создавать связную историю из того, что у нее имеется, хотя она может просто отражать действия «интерпретатора» (см. главу 1). Таким образом, в сновидениях могут увязываться разные факты, «валяющиеся» у вас в голове.
Когда мы говорим о наших сновидениях, мы концентрируемся на том, что имело смысл: пробуждение в классе обнаженным, плавание на корабле, перекатывание большого валуна. Но что, если случайные образы наших снов необходимые элементы? Что, если случайный отбор содержимого мозга во время сна — это средство перемещения наших воспоминаний в постоянное место? Повторная выборка может служить даже для того, чтобы скорректировать неверные воспоминания, которые нужно удалить. Странные сновидения могут быть ценой или, возможно, непреднамеренным бонусом механизма, с помощью которого наш мозг запоминает жизненные события.
ГЛАВА 28. Паломничество: духовное начало
То, насколько глубоко религия уходит корнями в наше биологическое естество, активно обсуждалось в нескольких недавно вышедших книгах, особенно — среди атеистов, убежденных в нерациональности религиозных убеждений. Лучшие примеры — «Бог как иллюзия» биолога и любителя взрывных тем Ричарда Докинза и «Взламывая чары: религия как естественный феномен» философа Дэниела Деннетта. Учитывая то, как мало известно о нейрофизиологии религии, кажется преждевременным заявлять, что биологи изучили полностью весь этот вопрос.
У антропологов более положительный взгляд на религию, они рассматривают ее как мощный ранний инструмент группового социального объединения, который обеспечивает преимущество в выживании как самой религии, так и людям, разделяющим эти взгляды. Начнем с того, что организованная религия — это значимое достижение, один из самых сложных культурных феноменов. Сравните основные компоненты большинства религий: верующие вырабатывают представление о сверхъестественной силе, которую нельзя увидеть. Мы молим эту силу уменьшить зло, осуществить правосудие или обеспечить жизнь согласно морали. Далее мы вместе с другими людьми осознаем, что эта сила устанавливает одни и те же стандарты морали, социальных норм и религиозных ритуалов для всех нас. Этот сложный феномен встречается только у людей.
Что может внести нейрофизиология в наше понимание религии? В каком-то смысле ничего: удовлетворение, получаемое от религиозного чувства, вряд ли сильно изменится от понимания того, как мозг дает повод для веры. Точно так же, как вы можете эффективно пользоваться словами всю свою жизнь, не имея ни малейшего представления о формальной грамматике, люди могут получать пользу от религиозных убеждений, и уж если на то пошло, то и от многих других систем, проанализированных в этой книге, без понимания основ работы мозга. Однако если вы дочитали до этого момента, то вам, вероятно, любопытно.
Две особенности мозга особенно важны для формирования и пропускания религиозных верований. У многих животных, возможно, есть некая форма первой - поиска причин и следствий. Вторая же - социальное мышление - невероятно сильно развита именно у людей. Один из основополагающих навыков человеческого мозга - способность размышлять о людях и мотивах — то, что ученые назвали теорией разума. Комбинация этих признаков создает основные отличительные особенности функционирования мозга, являющиеся частью религиозных убеждений: наша способность выводить причинные следствия и обобщения и делать заключения о невидимых намерениях как Бога, так и других существ. Нейронные механизмы, благоприятствующие формированию религиозных убеждений, склонны и к формированию основанных на убеждениях организованных движений другого типа — политических партий, клубов фанатов Гарри Поттера и воинствующего атеизма.
Что это за Бог, который лишь толкает мир извне?
Большинство религий пытается найти причины происходящих в мире событий. Эти объяснения часто принимают форму действий, совершенных мыслящим существом. Например, маленькие дети открыто или в неявной форме приписывают мотивы неодушевленным объектам. Детские психологи выяснили, что мяч для детей катится потому, что ему этого хочется. Этот способ мышления настолько естественен для нас, что мы, не колеблясь, думаем о многих объектах как об обладающих личностью. Мы часто приписываем машинам или другим механизмам личностные черты и даже имена. Чайники свистят ободряюще, а вьюга злится. Кажется вполне естественным, что древние люди могли приписывать такие черты природным событиям. Подобный тип мышления встречается в анимизме, в котором как одушевленные, так и неодушевленные объекты наделяются духом.
Олицетворение явлений природы становится чем-то новым, когда комбинируется с нашей чрезвычайно социальной натурой. Мы стараемся понять мотивацию других людей и их точку зрения. Все возрастающая сложность взглядов ребенка на мотивацию может быть замечена во время игры, которая начинается с простой сенсорной активации, но быстро перерастает в притворство «Я — вагон!», а затем в ролевую игру («Давай притворимся, что ты - ребенок, а я - учитель и в классе слишком шумно»).
Приписывание воображаемых мотивов себе и другим требует наличия теории разума. Эта
