Другим существенным изъяном книги Булатовича является отсутствие в ней систематического исследования о святоотеческом понимании имени Божия и имени вообще. Хотя автор и заявляет о своем намерении свести свидетельства Отцов в»некую систему», но системы как таковой в учении Булатовича нет: есть только то, что игумен Андреевского скита Иероним назвал»салатом», — подборка цитат из разных авторов без подробного рассмотрения учения самих этих авторов. В книге, например, имеются цитаты из творений святителя Григория Нисского, но его учение об именах Божиих систематически не излагается. Ареопагитский трактат»О Божественных именах»вообще оставлен без внимания. Все это заставляет рассматривать»Апологию»не как богословское исследование, посвященное обоснованию доктрины имяслав–цев, а скорее как научно–популярный труд, целью которого является пропаганда имяславских идей.
Книга, кроме того, производит впечатление написанной наспех, без должного внимания к ясности и точности богословских формулировок. Одни и те же термины употребляются в разных значениях, в результате чего создается путаница понятий. В этой поспешности, неаккуратности и терминологической непоследовательности Булатовича впоследствии упрекали не только его враги, но и его друзья по имяславскому кружку, в частности, о. Павел Флоренский [1274].
Книга Булатовича написана в полемическом тоне и, несмотря на свое название, является не только апологией имяславского учения, но и открытым нападением на учение его противников. Воинственный характер Булатовича, проявлявшийся как во время его путешествий по Эфиопии, так и в ходе»Афонской смуты», в полной мере отразился и на страницах его книги. Вот, например, что он говорит о богословской позиции своих оппонентов:
Это учение имяборческое мы смело называем»ересью», не по самонадеянности и дерзости, но по совершенному сходству имябор–чества с древле уже осужденной и преданной проклятию Церковью ересью варлаамовой. Дай, Господи, уши слушающим, и да заградят–ся уста хульные, и да не распространится сия ужасная ересь на погибель нашей, и без того бедствующей, Церкви и оскудевшего монашества! Если же и приводимые убедительнейшие слова Святых Отец не вразумят хулящих Имя Господне, то да знают таковые, что они уже находятся под клятвой анафемы, которая наречена на Вар–лаама, и да будут они чужды для нас, якоже язычники и мытари, по заповеди Господней, и по преданию Апостольскому:«Аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет» [1275] .
Если учесть, что под»хулящими Имя Господне»подразумевались такие видные церковные деятели, как архиепископ Антоний (Храповицкий), нетрудно понять, почему»Апология»вызвала столь негативную реакцию с их стороны. Полемический и вызывающий характер некоторых страниц книги Булатовича отрицательно сказался и на ее рецепции в монашеских кругах: не все иноки, поддержавшие имяславие в том виде, в каком оно выражено у схимонаха Илариона, готовы были подписаться под»Апологией»Булатовича. Впрочем, воинственный дух книги в значительной степени объясняется теми условиями, в каких афонские имяславцы оказались в 1912–1913 годах: обвиненные в ереси своими собратьями и российскими церковными деятелями, они были вынуждены обороняться. А лучшим средством обороны, как известно, является наступление; по крайней мере, именно так думал Булатович.
Перечисленные недостатки, на наш взгляд, не перекрывают значимость»Апологии»иеросхимонаха Антония (Булатовича) как важнейшего документа, отражающего тот уровень, на который учение имяславцев поднялось в 1912–1913 годах. Дальнейшее развитие имяславской доктрины будет связано с другими именами — о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова и А. Ф. Лосева. Что касается самого Булатовича, то он после»Апологии»напишет еще несколько книг и множество статей (главным образом, полемического содержания), но они, как нам кажется, в богословском плане не прибавят ничего существенного к тому, что он сказал в»Апологии».
Перейдем к рассмотрению ключевых тем»Апологии»иеросхимонаха Антония (Булатовича).
«Апология»является прежде всего трактатом о величии, святости, вездеприсутствии и всеобъемлющем характере имени Божия. Не только Священное Писание и Предание Церкви являют величие имени Божия, но и весь тварный мир, все устройство вселенной и вся история человечества, которые, по мнению автора»Апологии», суть не что иное, как откровение различных имен Божиих:
Господи, взираю кругом, и все, и небо, и земля написуют мне Имя Твое: Преблагий, Всесильный и Премудрый; и куда ни обращу взора моего, нигде не могу избежать того, чтобы не читать на всем Имя Твое написанное! Помыслю ли о небесных Силах, и они учат меня вопиять:«Свят, Свят, Свят, Господь Сил!«Проникну ли умом до самых глубин моря и до необитаемых краев земли, и там вижу, что на них излиялась премудрость Твоя, и не оставлены они вездесущим промыслом Твоим, так что и они гласят величие Имени Твоего. Обращу ли взор на себя и на род человеческий, зрю неизреченное Твое Имя:«Долготерпеливе, Многомилостиве, Любоблаже!«Ибо о Сем Имени Твоем вопиет история всех веков человечества, столь жесто-
ковыйного и неблагодарного к Тебе, и столь милуемого и ущедряемого Тобою. Помяну ли дни древние, и паки чту Имя Твое в дивных Твоих чудесах, о которых свидетельствует Писание и Предание, и восклицаю:«Преславне, Творяй чудеса!«Помыслю ли о начальнике зла — диаволе и о бездне адовой<… >- читаю Твое Имя:«Страшный и Справедливый». Взираю ли на мир, который весь во зле лежит, читаю Имя Твое:«Всемогущий и Премудрейший, зло самим злом по–губляющий»<…>Но еще и доселе не закончено написание Имени Бо–жия, имеет еще написаться Имя Нестерпимо–Славного и Страшного и Святого, — и это Имя восчувствует во всей силе Его всякая словесная тварь, от начала создания жившая, как все ангельские чины и святые человеки, так и все грешные люди и все бесы![1276]
Для того, чтобы понять, какое содержание вкладывает иеросхимонах Антоний (Булатович) в понятие имени Божия, необходимо остановиться на его понимании имени вообще. Во всяком имени, в частности, в имени человеческом, он различает по крайней мере три уровня: 1) звуки и буквы имени, т. е. его внешнюю оболочку; 2) значение, которое мы вкладываем в произносимое имя; 3) значение, которое вложено в имя Самим Богом. Вот как эта»философия имени»сформулирована в»Апологии»:
Имя так же объемлет одним именованием и все существо, и все присущности, и свойства, и особенности, и действия человека, как заглавие книги объемлет собой все свойства самой книги и всего, что в ней написано, и даже того действия, которое производит книга на читателей. Так, под названием собственного человеческого имени известно бывает другому человеку все то, что он знает о сем человеке, и хотя бы два человека назывались одним и тем же собственным именем, но человек с именем каждого соединяет в представлении своем и все, что знает о нем, почему, когда относит, например, имя Иоанн к Предтече, то объемлет сим наименованием все, что знает о Предтече, а когда относит имя Иоанн к Златоусту, то объемлет им все, что знает о Златоусте. Но Богу известны все свойства и действия каждого человека в совершенстве, и если человек о другом человеке знает как бы только несколько отрывочных страниц из его книги жизни, то Бог знает каждую букву и черту в ней, и все это неотделимо от заглавия сей жизни, т. е. неотделимо от собственного имени человека, объемлет им всего человека со всеми его делами, словами и мыслями, со всеми его желаниями, обстоятельствами жизни и проч. Поэтому, например, поминая, скажем, на проскомидии имена усопших, неведомых нам людей, мы как бы именуем заглавия неизвестных нам, но доподлинно известных Богу книг жизни этих людей, и Бог, хотя у Него множество бесчисленных и Иванов и Петров и Павлов, однако знает, что именно об этом Иване и Петре и Павле просим, а не о другом, и творит сему Ивану и Петру и Павлу милость, изглаждая черные страницы жизни из его книги [1277].
Таким образом, имя есть не просто кличка, обозначающая то или иное живое существо, но символ, служащий напоминанием обо всех характеристиках его носителя. Имя человека, кроме того, есть связующее звено между человеком и Богом. Если мы вкладываем в имя каждого конкретного человека то или иное содержание в зависимости от степени нашего знания человека и от нашего отношения к нему, то для Бога каждое имя есть некая всеобъемлющая характеристика человека, заключающая в себе все его свойства и особенности. При этом одно и то же имя может употребляться для обозначения разных людей, так что одни и те же звуки и буквы будут иметь разное значение в зависимости от того, к кому они относятся. Имя Иоанн, когда речь идет о Предтече, не идентично имени Иоанн, когда речь идет о Златоусте: те же звуки и
