времени издания Беджана: последний опубликовал фрагменты из него по тексту рукописи, впоследствии — в 1918 году — утраченной [116] . Однако в 1983 году профессор Себастиан Брок обнаружил в Оксфордской Бодлеанской библиотеке другую рукопись, содержащую полный текст 2–го тома и датируемую X или XI веком [117] . Приведем здесь историю этой сенсационной находки в изложении самого Брока:

Это произошло в 1983 году, когда я работал в Восточном читальном зале Бодлеианской библиотеки. Захотев сделать перерыв в работе над чем–то совершенно другим, я заказал по списку некаталогизированных манускриптов рукопись № 7 из сирийской коллекции (Bodleian syr. e.7), о которой было сказано, что она относится к X или XI веку и содержит писания Исаака Ниневийского (Исаака Сирина). Когда рукопись оказалась у меня на столе, я прочитал ее название и увидел, что она содержит «второй том» его бесед. Хотя я знал, что должны существовать два (или даже три) тома его писаний и что только один том был до тех пор известен, я в тот момент не мог вспомнить, какой именно том был опубликован в 1909 году П. Беджаном… а какой считался утраченным. Только когда я в тот же вечер вернулся домой и возобновил в памяти имеющуюся информацию, я понял, что нашел нечто весьма уникальное — а именно, единственную полностью сохранившуюся рукопись «второго тома»… После того, как стало ясно, что передо мной текст второго тома сочинений Исаака Сирина, мне удалось сопоставить его с другими имеющимися свидетельствами об этом тексте… Вся рукописная традиция, включающая различные рукописи из трех Церквей (Церкви Востока, Византийской Православной и Сирийской Православной Церквей) единогласна в атрибутировании второго тома святому Исааку… Содержание обоих томов свидетельствует о том, что у них один автор: в обоих томах есть общие весьма характерные темы, а также многочисленные фразеологические совпадения… Все это свидетельствует о том, что обязанность доказывать свою правоту лежит не на тех, кто уверен в принадлежности «второго тома» автору первого тома, а на тех, кому вздумается настаивать на обратном [118] .

Итак, «второй том» принадлежит тому же, кому и первый. И все же, разберем по порядку доказательства подлинности новооткрытых текстов «второго тома».

Прежде всего следует сказать о том, что Беседы из 2–го тома преподобного Исаака полностью или частично содержатся в общей сложности в девяти известных сегодня науке рукописях [119] . Если учесть, что творения некоторых Отцов (не говоря уже о сочинениях многих античных авторов) дошли до нас в одной–двух рукописях, то само по себе такое количество рукописей, содержащих писания из 2–го тома преподобного Исаака, является веским доказательством в пользу принадлежности этих писаний Исааку.

Нельзя не упомянуть, что сирийские рукописи, содержащие известный нам корпус «Слов подвижнических», заканчиваются следующей ремаркой: «Окончилась, при помощи Божией, первая часть учения мар Исаака инока» [120] . Рукописи, содержащие новооткрытые тексты преподобного Исаака, напротив, начинаются со слов: «Начинаем переписывать Второй том мар Исаака, епископа Ниневийского». Таким образом, в сирийской рукописной традиции 2–й том мыслится как продолжение 1–го.

Следует также сказать о том, что сочинения преподобного Исаака уже в древности существовали в разных редакциях и разных переводах, в которых его Слова нумеровались по–разному. Древние источники упоминают то о пяти, то о семи «томах» преподобного Исаака (причем неясно, сколько Слов входило в один том). Впрочем, если мы учтем, что древний арабский перевод сочинений преподобного Исаака включал в себя четыре книги, содержавшие в общей сложности 122 Слова [121] , а сирийский текст «Слов подвижнических» содержит лишь 82 Слова, можно предположить, что около 40 Слов не вошли в сборник. Приняв во внимание, что новооткрытый 2–й том преподобного Исаака включает в себя 41 Беседу [122] , мы можем с достаточной долей вероятности утверждать, что дошедшие до нас два тома сочинений преподобного Исаака на сирийском языке соответствуют его 122 Словам в арабском переводе и составляют весь корпус написанных им произведений.

Сравнение арабского перевода Слов преподобного Исаака с греческим, проведенное еще в XVIII веке, показывает, что греческий перевод соответствует 2–й и 3–й книге из арабского перевода [123] ; следовательно, материал, вошедший в арабские книги 1–ю и 4–ю, остался вне поля зрения греческих переводчиков. Опять же, наиболее вероятным представляется предположение, что они по своему составу приблизительно соответствуют новооткрытому сирийскому 2–му тому [124] . Имеются неопровержимые текстологические доказательства принадлежности обоих томов одному автору. Прежде всего, две Беседы из 2–го тома идентичны двум Словам из 1–го тома, а именно, Беседа 16–я из 2–го тома соответствует Слову 54–му из 1–го тома  [125] , а Беседа 17–я из 2–го тома соответствует Слову 55–му из 1–го тома [126] .

Кроме того, в тексте 2–го тома есть несколько ссылок на Слова из 1–го тома. Так например, в Беседе 3–й из 2–го тома [127] (а именно, в главе 41–й из ее 1–й сотницы) автор говорит: «Сию книгу в напоминание себе написал я, как постиг из разумения Писаний, а немногое из собственного опыта: на это я уже указывал в начале книги». Под «началом книги» имеется в виду Слово 14–е сирийского текста 1–го тома [128] , где тот же автор пишет: «Сие на память себе и всякому читающему написал я, как постиг из разумения Писаний… а немногое из собственного опыта» [129] . В Беседе 32–й из 2–го тома автор говорит: «Относительно этого чина, если кто желает услышать в точности, пусть прочитает выше длинное Слово, написанное нами о духовной молитве» [130] . К этому месту в рукописи Bodleian syr. e. 7 имеется схолия: «Это Слово написано в Первой части». Речь идет о Слове 22–м из 1–го тома, посвященном молитве [131] . Таким образом, совершенно очевидно, что тексты 1–го и 2–го томов написаны одним автором, который рассматривает их как одну «книгу». Есть и много других факторов, подтверждающих принадлежность обоих томов одному автору. Один и тот же аскетический словарь используется в обоих томах: это касается, в частности, таких терминов, как ihidaya (отшельник, инок), selya (безмолвие), dubbara (поведение, образ жизни, образ бытия, подвижничество), sukkale (прозрения, мысли), zaw'e (движения, побуждения, порывы), temha (изумление), lebba (сердце), hawna (ум), re'yana (разум), mada (мысль, мышление, сознание, разум), herga (размышление), te'orya (созерцание), pulhana (служение, служба), enyana (беседа), maggnanuta (осенение), gelyana (откровение), nahhiruta (озарение), qutta'a (уныние) arpella (темное облако, тьма) и другие. Даже такой редкий термин, как qestonare («истязатели», «стражи», «судебные следователи»), заимствованный из латыни через греческую транскрипцию (koyaistivnabrioi), встречается в творениях преподобного Исаака дважды — один раз в 1–м томе (Слово 58–е [132] ), другой раз — во 2–м (Беседа 9–я), причем при упоминании о qestonare — «истязателях» во 2–м томе преподобный Исаак добавляет «о которых говорилось выше», что можно истолковать как ссылку на 1–й том.

В обоих томах встречаются одинаковые идиомы, такие как «духовное созерцание» (te'orya d–ruh), «духовная молитва» (slota ruhanayta), «чистая молитва» (slota dkita), «тайная молитва» (slota kasya), «сердечная молитва» (slota d–lebba), «труд молитвы» (amla da–slota), «молчание разума» (setqa d–reyana), «сокровенный свет» (nuhra kasya), «сокровенное служение» (pulhana kasya), «духовный образ жизни» (dubbara ruhana), «духовное знание» (ida'ta d–ruh), «жизнь (подвижничество) в безмолвии» (dubbare dab– selya), «духовные тайны» (raze ruhane), «духовные прозрения» (sukkale ruhanaye), «смирение сердца» (mukkaka d–lebba), «движения души» (zaw'e d–napsa), «служение добродетели» (pulhana da–myattruta), «море мира» (yammeh d–alma), «корабль покаяния» (elpa da–tyabuta), «новый век» ('alma hadta), «собеседование знания» (enyana d–idata), «детский образ мыслей» (sabrut tarita), «опьянение в Боге» (rawwayuta db–alaha), «писания Духа» (ktabay ruha), «божественное откровение» (gelyana alahaya), «божественный помысел» (hussaba alahaya), «внутреннее умолкание» (selyuta gawwayta), «рассудительное смирение» (mukkaka d–pursane), «изумление в Боге» (tehra db–alaha), «море безмолвия» (yamma d–selya, yamma d–selyuta), «совершенство знания» (gmiruta d–ida'ta) и многие другие.

Оба тома характеризуются сходным образным строем. В частности, в обоих томах используются морские образы — корабль, море, волны, плавание, кормчий, ныряльщик, жемчужины, и пр. Тематика обоих томов в значительной степени совпадает. И там и здесь речь идет о любви Божией, о безмолвии и отшельничестве, о чтении Писания и ночном бдении, о молитве перед Крестом и поклонах, об унынии и богооставленности, о смирении и слезах, об изумлении и «опьянении» любовью Божией.