Человек, который слишком озабочен мыслями о страстях и добродетелях, всегда вовлечен в борьбу: иногда он одерживает победы в духовной жизни, но нередко терпит и поражения. Тот же, кто занят размышлением о Боге, оказывается выше борьбы со страстями: такой человек «поистине восхищен из мира», а все, что связано со страстями, остается долу [786] . Размышление о Боге, сопровождающееся забвением всего мира, ведет человека к состоянию духовного созерцания, когда он проникает умом в «облако» славы Господней, уподобляясь ангельским чинам [787] . Просветленное размышление о Боге является одной из высших стадий молитвенного подвига: от него один шаг до «изумления» — состояния, в котором ум бывает совершенно исхищен из мира и всецело пленен Богом.
Если любви Божией вкусить вожделеешь ты, брат мой, о свойствах Его, о благодеяниях Его и о святом естестве Его думай, размышляй и вспоминай, и пусть ум твой блуждает в этом на всякий миг жизни твоей, и из этого осознаешь ты, как воспламенились любовью все части души твоей, как ниспадает на сердце твое горящее пламя и возрастает в тебе стремление к Богу, и от любви к Богу приходишь ты в совершенную любовь к людям… Просветленное размышление о Боге есть завершение молитвы; или, скорее, оно есть первоисточник молитв — потому что также и сама молитва заканчивается помышлением о Боге. Бывает, что из молитвы перенесен человек в изум¬ленное размышление о Боге; а бывает, что из размышления о Боге рождается молитва [788] .
Взаимосвязи молитвы и размышления посвящена в значительной своей части Беседа 15 из 2–го тома. Ее основная тема — «чистая молитва» (slota dkita), которая, по Исааку, заключается в «размышлении о добродетели». Не следует думать, что чистая молитва есть полное отсутствие мыслей; напротив, она есть «блуждание» (pehya) мысли по божественным предметам [789] :
Чистота молитвы и собранность разума в молитве, о, человек, ученик истины, есть точное раз¬мышление о добродетели, которым мы усердно занимаемся во время молитвы. Как чистота сердца, относительно которой Отцы увещевают и к которой поощряют, означает не то, чтобы человек был совершенно без помысла или мысли или движения, но то, что сердце его должно быть очищено от пороков, и что он видит все добрым и по–божьему думает об этом — точно так же обстоит дело с чистой и нерассеянной молитвой. Последняя не означает, что разум совершенно лишен какого–либо помысла или блуждания любого рода, но что не блуждает он по пустым предметам во время молитвы. Если он блуждает по чему–либо благому, это не значит, чтобы он был вне чистоты молитвы; но он должен размышлять о необходимом и думать о том, что достойно Бога, во время молитвы. От человека не требуется также, чтобы пустые воспоминания не приходили вовсе, когда он молится, но чтобы он не увлекался ими и не блуждал по ним [790] .
Есть два вида блуждания ума: дурное и хорошее. Даже чистая молитва состоит в блуждании, однако это «прекрасное блуждание», так как ум концентрируется на благих и божественных вещах.
Блуждание плохо, когда в пустых помыслах или дурной мысли блуждает человек и когда помышляет он о дурном, молясь перед Богом. Блуждание хорошо, когда по Богу блуждает разум во все время молитвы своей, по славе Его и величию, благодаря воспоминанию о прочитанном в Писании и прозрению в смысл божественных изречений и святых слов Духа. И если кто старается связать свой помысел от блуждания или воспретить разуму своему самовольно входить в размышление о подобных вещах во время молитвы, то поистине нет другого столь безумного, как он, если думает он, что такой вид блуждания чужд и несвойственен чистой молитве. Ибо ни полезные воспоминания о прочитанном в писаниях Духа [791] , ни пробуждение в разуме прозрений и созерцания божественных благ в час молитвы не считаем мы чуждыми чистоте молитвы и нарушающими собранность помыслов в молитве. Чтобы человек исследовал, думал и сосредоточенно размышлял о предмете моления и о содержании молитвы — это прекрасная молитва, если она созвучна цели заповедей Господа нашего. Весьма хороша такая собранность разума [792] .
Итак, размышление о божественных предметах и чистая молитва являются синонимами. Исаак даже утверждает, что размышление может быть выше молитвы, если оно сопровождается прозрениями в духовную реальность:
Если разум… растворяется в божественном, или если какая–то прекрасная мысль ниспадает на него благодаря прозрениям Писаний о Боге — либо личным прозрениям человека, либо принадлежащим общине, прозрениям в божественный Промысл и домостроительство, относящимся либо к каждому отдельному дню, либо ко всем вместе — прозрениям, от которых славословие Богу возбуждается в глубине сердца, или благодарение и радость о величии Его, о возвышенности сострадания Его и любви Его к нам: такое блуждание даже лучше молитвы. Каким возвышенным и чистым ни было бы моление человека, это вершина всякой собранности разума и прекрасной молитвы [793] .
«Прозрения» (sukkale) — один из любимых терминов Исаака: мы вернемся к нему в следующей главе нашей книги. Сейчас лишь укажем, что речь идет о таинственных соприкосновениях и встречах, случающихся во время молитвы — встречах с иной реальностью, превышающей человеческое понимание и слово. Интересно отметить, что прозрения бывают как индивидуальные, так и «принадлежащие общине». Как понимать последние? Думается, речь идет не об опыте группы людей, получающих синхронно одно и то же прозрение, а о личном прозрении одного человека в опыт Церкви, становящийся благодаря этому прозрению его собственным опытом. Иными словами, человеку во время молитвы открывается нечто, что ранее было открыто другим членам церковной общины: благодаря этому персональному откровению опыт общины интегрируется в опыт молящегося. Чистая молитва, таким образом, становится мостом, соединяющим молящегося с церковной традицией.
Тема чистой молитвы возникает в сочинениях Исаака неоднократно. В «Послании к мар Ишозека» Исаак так описывает чистую молитву:
…Вершина всякого блага для человека Божия в мире сем есть чистая молитва. И если не умрет человек по отношению ко всем людям и не будет усердствовать в безмолвии наедине с собой, словно мертвец во гробе, не сможет он приобрести это для себя. Ибо чистая молитва требует отрешенности [794] от всего, дабы благодаря этому целомудренно и без рассеянности предстоял человек перед Богом во время молитвы, а разум его был собран отовсюду внутрь, вглядываясь только в Бога в безмолвии движений своих. В воспоминании о величии Его делается он блистающим, и возвышает его Бог к славе Бытия Своего. Помышляя о милостях Его по отношению к роду словесных [795] существ, разливается он по земле в изумлении и радости. И от непостижимости Бытия Божия вся душа наполняется хвалением, будучи движима святыми движениями в страхе и любви к естеству величия Божества Того, Чье Бытие тысячи тысяч духовных существ прославляют, не будучи в силах взирать на облако святого святых сокровенности Его [796] .
В «Главах о знании» Исаак говорит о том, что чистая молитва характеризуется «мудрыми» словами, источник которых не в мудрости человеческой, а в самой Премудрости Божией:
Говоря о молитве, совершаемой мудро, я не имею в виду мудрость мира сего или красноречие, исполненное глупости и повергающее душу в стыд перед Богом во время молитвы из–за тщеславия, которое оно возбуждает в ней, удаляя помощь Божию от души. Но мудрые слова молитвы — те, что от Премудрости Божией; они производят озарение души, будучи пламенными движениями, которые возбуждаются в сердце благодаря любви к истинной жизни, предшествующей молитве, воспламеняющей сердце и производящей слова вопреки воле человека. Ибо произращает их воспоминание о Боге, а они весьма часто произращают слезы при словах молитв благодаря теплоте сердца и вспоможению от Бога. Это и есть то, что называют чистой молитвой [797] .
В том же сочинении Исаак говорит о различных степенях чистой молитвы, соответствующих различным стадиям внутреннего духовного развития человека, а также многообразным действиям Духа Святого в душе человека:
Чистая молитва заключается в том, чтобы ум не блуждал по предметам, которые возбуждаются в помыслах наших либо демонами, либо самим естеством, либо воспоминанием, либо движением стихии.
Впрочем, даже в чистой молитве много степеней, соответствующих степеням ума тех, кто возносит ее.
Чем больше ум поднимается над любовью к вещам мира сего, тем больше получает он отдохновение от
