была завернута за спину, он мог действовать только одной… Жить ему оставалось всего несколько секунд…
Но в то мгновение, когда журналист уже мысленно прощался с жизнью, его поразило странное, необъяснимое поведение водолаза. Тот и не думал душить его — только удерживал в неподвижности, придавив ему грудь коленом и держа за плечо рукой, — а другой рукой медленно вывинчивали винты своего шлема.
«Это еще что? — подумал Фандор. — Оказывается, Фантомас собрался пощадить меня?»
И он невольно вздрогнул при мысли, что опять окажется у него заложником, как это уже было однажды.
Но верно ли, что Фантомас собирался пощадить его? С той минуты, как соперник уложил его навзничь, Фандор понимал, что бороться бесполезно, и сохранял неподвижность, но тут он попытался вскочить…
— Ах, проклятье!
Беспощадная рука удержала его. И в это самое мгновение Фандор побледнел, открыл рот, как бы пытаясь что-то сказать, но, потрясенный, не мог вымолвить ни слова. Наклонясь над ним, вплотную приблизившись к нему, водолаз указал ему на глазницы, прорезанные в шлеме… и сквозь эти глазницы, сквозь их толстые стекла Фандор узнал… нет, не Фантомаса… а Жюва! Да, Жюва, своего верного друга!
Изумление Фандора так ясно отразилось на его лице, что водолаз понял — Фандор наконец-то сообразил, с кем имеет дело. Тогда Жюв выпрямился и отпустил Фандора Черт возьми, все теперь было ясно: до сих пор Жюв только отбивался от журналиста, теперь же он знаками просил его помочь снять это громоздкое снаряжение.
Что же произошло? Каким образом Жюв и Фандор, вовсе не договорившись друг с другом о встрече, оказались именно в этой омерзительной клоаке — мастерской Доминика Юссона?
Это могло бы удивить только того, кому незнакомы были одинаковый ум, одинаковое мастерство, короче говоря, одинаковый нюх, свойственным обоим — Жюву и Фандору.
И поэтому, в то время как журналист еще накануне вечером, вернувшись домой, принял решение пойти побеседовать с Бузием, а затем отправиться под видом трупа к Доминику Юссону, Жюв, со своей стороны, тоже не терял времени попусту. Не поделившись с Фандором своими намерениями, так как по телефону ему сообщили, что журналист ушел с самого утра, Жюв направился к некоему предпринимателю, изготовляющему скафандры, предъявил ему свое удостоверение инспектора Сюртэ и легко добился разрешения взять во временное пользование один из скафандров.
«Прежде всего, — думал Жюв, — мне необходимо выяснить, что за человек вчера вечером пытался утопить меня, кто этот таинственный водолаз, чей кислородный баллон проткнул Фандор. Если он погиб, что стало с его трупом? Чтобы все это узнать, надо оказаться на дне Сены».
Разумеется, Жюв не затеял бы эту подводную экспедицию, не будь он уверен в результате этого необычного расследования, но предпринял он его не днем, а вечером, никому не сообщив о своих намерениях. Итак, с наступлением темноты полицейский явился на берег Сены; и было уже больше десяти часов вечера, когда Жюв с беспримерной отвагой погрузился в темные воды реки.
«Найду ли я там что-нибудь?» — вот единственное, что беспокоило его в это время. Другой дрожал бы от страха, а Жюв трепетал от любопытства!
Долго он обшаривал русло Сены. Но течение было таким сильным, что даже на дне не нашлось никакого следа, наводящего на мысль о судьбе таинственного водолаза. Погиб ли он? Или спасся? Унесло ли его тело течением? Или, наоборот, он сумел добраться до берега? После поисков, длившихся час с лишним, Жюв признался себе, что сегодня он ничего не узнает. Помня, что запас воздуха в баллоне очень невелик, он уже собирался выйти на берег, как вдруг, шагая по дну, споткнулся обо что-то, сам не понимая, что это такое. Он наклонился, потом присел на корточки и каково же было его изумление, когда оказалось, что под ногами у него просто-напросто люк, причем даже кольцо на крышке можно было различить в темноте. Куда же вел этот люк, устроенный на дне Сены? А главное — почему на крышке имелось кольцо, с помощью которого люк открывался? Жюв ни мгновения не колебался. Ему тут же пришло в голову любопытнейшее подозрение: что, если вчерашний водолаз именно таким путем пробирался в реку? Что, если этим же путем он и убежал?
Любой ценой это надо было выяснить. Жюв приподнял крышку, проскользнул в полную воды яму, а затем, нащупывая дорогу, пошел по узкому, тоже залитому водой коридору.
«Куда же я приду, черт побери?» — думал он.
Коридор вел куда-то вверх. Сперва подъем был почти незаметен, но постепенно становился все круче, и наконец Жюв почувствовал под ногами ступени.
«По здравом размышлении, — подумал Жюв, — я прошел с десяток метров, а находился меньше чем в пяти метрах от берега, стало быть, сейчас я прошел под железной дорогой…»
Поднявшись по ступеням, Жюв проник в какое-то подобие склепа, где прежде всего увидел висящий на стене скафандр с пробитым баллоном.
— Ах ты, дьявол! — выругался он. — Значит, вчерашний незнакомец все-таки удрал.
Но в то же время это открытие еще больше подзадорило Жюва. Что теперь делать? Полицейский и секунды не потратил на пустые размышления. Прямо перед ним в стену были вделаны, одна над другой, две железные скобы, образующие как бы лестницу. Жюв сбросил просвинцованные подметки, составлявшие часть скафандра, и поднялся по этим ступенькам. Он быстро наткнулся на свод склепа, но ему показалось, что этот свод образован крышкой, и он эту крышку приподнял. Вот так, к своему удивлению, он и оказался в мастерской Доминика Юссона; легко представить себе, как он оторопел, увидев полуобнаженное тело Фандора, к которому он бросился в отчаянии, в полной уверенности, что тот мертв, и в полной готовности отомстить за него!
Едва Жюв и Фандор узнали друг друга, едва журналист стал помогать сыщику сбросить скафандр, как события опять ускорили свой бег. У входа в страшное помещение раздался шум, послышались крики — очевидно, там собралась целая толпа. Фандор услышал голос Бузия:
— Мертвец-то? Да, он, должно быть, убил его, а сам сошел с ума, берегитесь!
Фандор понял, что дело опять принимает скверный оборот. Инстинктивно он закричал, забыв, что Жюв не может его расслышать:
— Сообщники!
Жюву, очевидно, пришла в голову та же мысль. И не имея возможности посоветоваться друг с другом, оба еще раз проявили свойственное им присутствие духа. Жюв в три приема снова прикрутил свой шлем, подбежал к люку и исчез, захлопнув за собой крышку.
Фандор опять улегся на тачке, стоявшей на пороге холодильной камеры, и опять стал мертвецом, — через силу!..
— Это здесь?
— Да, господин полицейский, здесь!
— Соблюдать порядок! Приказ есть приказ, верно? И мой приказ следует выполнять. Никакой стрельбы без необходимости, спокойствие, хладнокровие… Вы-то… во-первых, как ваше имя?
— Бузий, к вашим услугам, господин полицейский!
— Так вот, Бузий, вы нам покажете, кто тут правонарушитель. Порядок? Вы готовы? Я стучу в дверь!
Пятеро полицейских, которых перепуганный Бузий привел из участка, расположенного по соседству с Пуэн-дю-Журом, оцепили дом Доминика Юссона. Во главе их был бригадир, и по его важному виду можно было понять, что он считает предпринятое им дело чрезвычайно серьезным. Бросив взгляд на своих подчиненных и убедившись, что они его поняли и готовы как защищаться, так и нападать, бригадир постучался в дверь:
— Именем закона, откройте! — Никто не ответил. — Именем закона, откройте! — повторил бригадир.
— Ну что ж, — проворчал бригадир, — поскольку имеет место нарушение порядка и явное
