субъект, тем более, что книга находится в открытом доступе, и «первая проба» как бы даже одобрена Правительством Калининградской области.

Графоман — это вечное проклятие литературы. Он, как нарочно, плодовитее всех вместе взятых литературных гениев.

Но, Бог с ним, когда он безвреден. Однако графоман с претензией на падшего, а потом возродившегося ангела с правом вещать истину — это катастрофа. К сожалению, легким росчерком пера одна графоманка Остроухова срубила на корню единично замечательную прозу и почти всю поэзию сборника «Дети бездомных ночей». После прочтения содержание этой книги хочется заткнуть обратно в сундучок и не доставать никогда. Даже, несмотря на то, что на ее издание, как говорят, потрачено 200 000 рублей.

Признаться, долго думала, с чего начать? А потом поняла: ничего оригинального измышлять не нужно. Поскольку в названии сборника современных стихов и прозы «Три стола в зеркальном интерьере» присутствует некий гастрономический нюанс, то самой уместной оценкой станет… вкусовая. Почему бы не отразить свои впечатления, надышавшись «новой литературой», на уровне «вкусно-не вкусно»?

Сознаюсь, что я — далеко не гурман от литературы, и уже давно не отличаюсь отменным аппетитом при виде заваленных книгами прилавков. Я — скрючившийся под натиском литературного винегрета продукт сегодняшнего времени. Еще не болеющий дизентерией от избытка «грязных» книг, но уже апатично-равнодушный по отношению к ним. Поэтому для меня литературный рывок, пусть даже навеянный романтичным интерьером британских булочных, равнозначен подвигу. Тем более, что, возвращаясь к установленной оценке сборника, многое для меня в нем оказалось вкусным.

Прежде всего, откровенная и настойчивая вера в силу слова. Слова грамотного, живого, не замученного невероятным неуважением современников. Неважно, в каком жанре слово пребывает в сборнике: и в стихах, и в прозе оно сохраняет свое истинное и глубокое значение.

Еще один факт, способствующий возбуждению литературного аппетита, заключается в том, что авторы сборника постарались избежать в представленных произведениях всего того, что, по разумению обывателя, как раз и возбуждает аппетит. Здесь нет ни перчинок, ни клубничек. Есть вполне употребляемая соль, и кое-где ее присутствие вызывает закономерную, необходимую сердечную горечь (рассказы: «О любви» Светланы Руденко, «Яблоневое озеро, яблоневый сон» Екатерины Глушик, «Возвращение» Владимира Бондаря).

И, наконец, то главное, ради чего, собственно, и хочется насытиться книгой неоднократно, это приглашение к соучастию. Со-участию в нашем общем обменном процессе под названием «жизнь». Фантастично, конечно, но при прочтении сборника мне один раз даже показалось, что в пространстве и времени вдруг открылось диалоговое окошко, и к авторам, столь наглядно продемонстрировавшим свою литературногражданскую позицию, не мог не долететь мой благодарный читательский отклик.

Невозможно, да и не нужно сравнивать каждого из девяти писателей, из чьих произведений составлен сборник. Они, безусловно, разные. Реалистично-сдержан, чуть жестковат Владимир Бондарь. Сентиментально-возвышенна Екатерина Глушик. Получающий наслаждение от классического литературного русского языка Евгений Москвин и ассоциативно-яркий, фэнтезийный Юрий Невский. Светлана Руденко, удерживающая рассказ о любви в рамках литературного произведения, а не дешевенькой, глянцево- журнальной истории. Геннадий Старостенко, ироничный и едкий. Лидия Сычева, легко вмещающая в диапазон своего таланта и народный анекдот, и философскую притчу. Михаил Бондарев и Марина Котова, сказавшие о сути бытия, о мировоззренческих и жизнеопределяющих вещах высокохудожественным поэтическим языком.

Все девять авторов непохожи и неповторимы. Но, мне кажется, есть ингредиент, который вносит во все их уникальные произведения единый привкус. Это — неравнодушие. К окружающему и к окружающим. А неравнодушие — это не что иное, как ответственность. В нашем случае, ответственность художника за свои творения. В этом смысле авторов можно уравнять с классиками литературы, для которых не было внешних и внутренних миров, а был один — мир Человека.

Разумеется, соглашусь, что единичной качественной кулинарией не спасешь отравленный фаст- фудом желудок, и заевшийся хот-догами масс-читатель только скривится от этой жалкой порции. Но, как мудро замечали древние, нужно с чего-то начинать. Ведь чипсовая литература, а это подтверждено учеными, вызывает эффект привыкания, однако при неконтролируемом употреблении имеет большой шанс быть исторгнутой обманутым организмом. Так что, у настоящей литературы, готовящейся сегодня на кухнях и в уютных залах кондитерских, есть все-таки возможность оказаться на языке у читателя. Ведь должно же ему хоть разок захотеться сытно и с пользой откушать, в самом деле?

На улице был жаркий полдень, когда Владик вышел во двор. Вернее, не вышел, а выпал из двери подъезда: перевесил велосипед. Пыльные педали крутнулись, одна из них глухо стукнулась об асфальт, и Владик лицом к лицу оказался с широкой трещиной. Оттуда на него с любопытством глянул черный жук. Шевельнул усиком.

Владик потер ушибленный подбородок и сжал крепко кулак, чтобы не заплакать.

Рядом кто-то засмеялся. Еще не видя кто, Владик насупился.

— Больно? — поинтересовался тоненький голос.

Владик кивнул. Встал, старательно отряхивая грязную штанину.

Девочка участливо склонила голову набок.

— Меня зовут Полинка. А тебя?

Владик представился.

Совсем незаметно, под томительный трепет июльской листвы, под жизнерадостный гвалт воробьев завязалась беседа. О старом велосипеде, о муравьях, о мороженом, о лете.

— А я скоро уезжаю, — похвасталась Полинка — Буду отдыхать на даче с мамой до сентября.

— А я тоже уезжаю — угрюмо заметил Владик.

— Куда?

Замявшись на секунду, он ответил:

— В Калининград — потом, веселее, добавил — Через море поплыву. На корабле.

— Здорово! — восхитилась Полинка и сникла — А я на поезде. И то недолго: три часа.

Они примостились на сломанной скамейке. Плечо к плечу. Болтался под легким ветерком воротник нарядной Владиковой рубашки. Трепыхалась озорно ленточка в Полинкиной косе.

Раздавив толстым колесом пустую сигаретную пачку, Владик спросил:

— В каком доме ты живешь?

— В этом же, только через два подъезда от тебя. — ответила Полинка — Пойдем по парку покатаемся?

Владик отрицательно мотнул головой.

— Не могу. Я жду маму.

— Зачем?

— У нее сегодня день рождения.

— Здорово! — снова восхитилась Полинка — Что ты ей подаришь?

Владик сначала задумался, потом подозрительно покосился на девочку, словно размышляя, доверять ей сокровенную тайну или нет. Полинкины изумрудные глаза сияли доверчивостью. Загорелая рука ловила