– Олени? Да ну! Красавцы?
– Красавцы!
– Понятно, – ответил голос.
Пересекло поле оленье стадо. Скрылись в лесу олени.
Гвардейский разговор
Много армий шло на Берлин. Шла и 8-я гвардейская. Армия была прославленной. Отличились её солдаты в боях за Сталинград.
Шагают, идут солдаты.
На одном из последних маршей догнал одну из стрелковых рот командующий 8-й гвардейской армии прославленный герой Сталинграда генерал Василий Иванович Чуйков.
– Генерал… Генерал… Сам Чуйков! – зашептались солдаты.
Увидел Чуйкова ротный:
– Смирно!
Подтянулись солдаты, ударили в землю парадным шагом.
– Вольно! – сказал Чуйков.
– Вольно! – подал команду ротный.
Приказал генерал Чуйков остановить солдат.
Остановились солдаты. Смотрит на них генерал:
– Ну что ж, дошагали, выходит.
– Дошагали!
– Рядом Берлин.
– Рядом! – дружно в ответ солдаты.
Смотрит генерал на солдат, на лица, на ордена. К одному, к другому:
– Сталинградец?
– Сталинградец!
– Сталинградец?
– Сталинградец!
Снова солдат понравился:
– Сталинградец?
– Так точно, товарищ командующий.
Посмотрел на орден. Опять на солдата. Признал солдата.
– Никак, орден тебе вручал?
– Так точно, товарищ командующий.
Похлопал Чуйков солдата по плечу, посмотрел на него внимательно. Гимнастёрка. Пилотка. Ремень. Строен солдат. Подтянут.
– Хорош, – хвалит Чуйков. – Хорош. Гвардеец. Сталинградский орёл!
Сказал про орла, глянул на ноги. На гвардейские ноги. Истрепались, исхлестались на дальних дорогах солдатские сапоги. Вот-вот – и совсем развалятся.
Вслед за генералом Чуйковым посмотрел и ротный на солдатские сапоги, посмотрел и взводный. Старшина из хозяйственной части глянул: да, не гвардейские сапоги.
Обратился генерал Чуйков к солдату с укором:
– Что же это у тебя, брат, сапоги такие? Дрянь сапоги!
Повернулся к офицерам, к старшине и им:
– Дрянь сапоги.
– Так точно, дрянь, – ответили офицеры.
– Так точно дрянь, товарищ командующий, – ответил старшина.
Все повернулись, смотрят на солдата. Вытянулся солдат по команде «смирно». И вдруг:
– Никак нет, товарищ генерал.
– Что никак нет? Дрянь, говорю, сапоги.
– Никак нет. Отличные сапоги, товарищ командующий, – опять о своём солдат. Подтянулся, руки по швам: – Сталинградские, – произнёс.
– Так точно, товарищ генерал, – подтвердили ротный и взводный, – сталинградские.
– Не желает менять, – сказал старшина.
– Сталинградские?!
Улыбнулся Чуйков, улыбнулись другие солдаты.
– Ну что ж, шагай, молодец, – произнёс Чуйков.
Дошли до Берлина сталинградские сапоги.
«Данке шён»
На одной из берлинских улиц остановилась походная кухня. Только что откипели кругом бои. Ещё не остыли от схваток камни. Потянулись к еде солдаты. Вкусна после боя солдатская каша. Едят в три щеки солдаты.
Хлопочет у кухни Юрченко. Сержант Юрченко – повар, хозяин кухни. Хвалят солдаты кашу. Добрые слова приятно сержанту слушать.
– Кому добавки? Кому добавки?
– Ну что ж – подбрось, – отозвался ефрейтор Зюзин.
Добавил Юрченко Зюзину каши. Снова у кухни возится. Вдруг чудится Юрченко, словно бы кто-то в спину солдату смотрит. Повернулся – и в самом деле. Стоит в подворотне ближайшего дома с вершок, с ноготок мальчонка, на Зюзина, на кухню глазами голодными смотрит.
Сержант поманил мальчишку:
– Ну-ка ступай сюда.
Подошёл тот к солдатской кухне.
– Ишь ты, неробкий, – бросил ефрейтор Зюзин.
Взял Юрченко миску, наполнил кашу. Даёт малышу.
– Данке шён, – произнёс малыш. Схватил миску, умчался в подворотню.
Кто-то вдогонку бросил:
– Миску не слопай, смотри верни!
– Э-эх, наголодался, видать, – заметил Зюзин.
Прошло минут десять. Вернулся мальчишка. Тянет миску, а с ней и свою тарелку. Отдал миску, а сам на тарелку глазами косит.
– Что же тебе, добавки?
– Битте, фюр швестер, – сказал мальчишка.
– Для сестрёнки просит, – объяснил кто-то.
– Ну что же, тащи и сестрёнке, – ответил Юрченко.
Наполнил повар тарелку кашей.
– Данке шён, – произнёс мальчишка. И снова исчез в подворотне.
Прошло минут десять. Снова малыш вернулся. Подошёл он к походной кухне. Тянет тарелку:
– Битте, фюр муттер. (Просит для матери.)
Рассмеялись солдаты:
– Ишь ты какой проворный!
Получил и для матери мальчик каши.
Мальчонка был первым. Вскоре возле походной кухни уже группа ребят собралась. Стоят в отдалении, смотрят на миски, на кухню, на кашу.
Едят солдаты солдатскую кашу, видят голодных детей, каша не в кашу, в солдатские рты не лезет. Переглянулись солдаты. Зюзин на Юрченко, на Зюзина Юрченко.
– А ну, подходи! – крикнул ребятам Юрченко.
Подбежали ребята к кухне.
– Не толпись, не толпись, – наводит порядок Зюзин. Выдал ребятам миски. Построил в затылок один другому.
Получают ребята кашу:
