Леня надавил на кнопку звонка. В глубине квартиры прозвучала мелодичная трель, и почти сразу за дверью проскрипели тяжелые шаги, и хриплый бас осведомился:

– Это кто тут надрывается?

– Это я, Парфеныч! – проговорил Маркиз с неожиданной робостью.

Брякнула металлическая заслонка глазка, потом лязгнули замки, тяжелая стальная дверь распахнулась, и на пороге появился огромный человек – телохранитель ювелира Парфеныч. Парфеныч был уже старик, но двигался так легко и пружинисто, что дал бы сто очков вперед любому молодому супермену, а вся его фигура дышала силой и уверенностью. Рядом с ним стоял громадный пес – кавказская овчарка по имени Шторм. При виде гостя Шторм слегка насторожился, тихо, утробно зарычал.

– Свои, Шторм, – успокоил пса Парфеныч. – Проходи, Леня, ждет!

Иван Францевич Мюллер сидел у себя в кабинете за массивным столом красного дерева. Перед ним лежала открытая коробка со старинными монетами.

Поздоровавшись с Маркизом, ювелир показал ему удобное гостевое кресло и приготовился слушать.

Их познакомил в свое время друг и учитель Маркиза, старый бильярдист Аскольд, тот самый, в чью честь Леня назвал своего кота.

Иван Францевич Мюллер происходил из настоящих петербургских немцев, которые когда-то составляли в Северной столице едва ли не самую многочисленную прослойку. Значительная часть их покинула Петербург во время Первой мировой войны, оставшихся выслали накануне Второй мировой. Иван Францевич, тогда еще ребенок, вместе со своей матерью Эльзой Карловной оказался в соленых степях Каракалпакии. Там-то маленький Ваня и познакомился с другим ссыльным – старым ювелиром Фридманом.

Эльза Карловна не выдержала тяжелого климата и умерла от лихорадки, но старый ювелир взял на себя заботу о смышленом мальчике. Он не только спас ему жизнь, но научил разбираться в драгоценных камнях и дал первые уроки ювелирного мастерства. И эти семена попали в благодатную почву.

С тех пор прошло шестьдесят лет, но Иван Францевич хорошо помнил уроки своего первого учителя. Сейчас он был, наверное, самым умелым и авторитетным ювелиром города.

– Итак, Леня, с чем вы ко мне пожаловали?

– Что вам говорит такая фамилия – Остужев? – проговорил Маркиз.

– Остужев? – задумчиво проговорил ювелир, протирая кусочком замши очки в золотой оправе. – Какой именно Остужев?

– Михаил Евграфович, – уточнил Леня.

– Большой мастер, известный ювелир, – уважительно проговорил Иван Францевич. – Не нынешним чета. И сам делал прекрасные вещи, и мастера у него были первоклассные. Изумрудный фермуар его работы, сделанный по заказу князя Голицына, достоин занимать место в музее ювелирного искусства…

– Ваша похвала для ювелира, даже покойного, – это дорогого стоит! – проговорил Леня. – А что еще вы можете о нем рассказать?

– А что именно вы хотите услышать? И почему вас так заинтересовал петербургский ювелир девятнадцатого века?

– Прошлое часто отзывается в настоящем… – протянул Леня. – А не связаны ли с этим Остужевым какие-нибудь легенды? В вашем ювелирном мире…

– Он сам был человек-легенда, – отозвался Иван Францевич. – Но вот связанные с ним истории…

Он взял со стола старинный медный колокольчик, позвонил в него. Звук был негромкий, дребезжащий, однако в ту же секунду на пороге кабинета беззвучно появился Парфеныч, на этот раз без Шторма: старик знал, что в этот колокольчик хозяин звонит не в экстренных случаях, а когда хочет о чем-то попросить.

– Парфеныч, не в службу, а в дружбу! – проговорил Иван Францевич своим мягким, как будто извиняющимся голосом. – Принеси нам чайку… ну, того, ты знаешь…

– Бурду вашу? – насмешливо переспросил Парфеныч.

– Вот-вот! – поддержал хозяин. – Ее самую!

Через минуту Парфеныч снова появился в кабинете с подносом, на котором стояли две чашки тончайшего китайского фарфора и заварной чайник.

– Это разве ж чай? – ворчал старик, разливая в чашки бледный зеленоватый настой. – Чай, он должен цвет давать… хороший чай раньше был, со слоном! Вот тот нальешь, так видно, что настоящая заварка! Чуть что не черный! Ложки не видать! А этот… как будто веник заварили!

– Строг ты, Парфеныч! – усмехнулся Иван Францевич, пригубив чай. – Хороший чай, жасминовый! Попробуй как-нибудь…

– И не предлагайте! – поморщился телохранитель. – Мне такая бурда и даром не нужна!

Дверь кабинета закрылась за Парфенычем.

Леня отпил ароматный напиток и хотел напомнить хозяину свой вопрос, но тот начал первым, как будто и не прерывал разговора:

– Легенды, говорите? В ювелирном мире много разных легенд. Легендарные камни… клады… вот и про остужевский клад ходили разговоры… понимаете, Леня, ювелирный дом Остужева был одним из богатейших в городе, а значит – и в стране, и вдруг, в шестнадцатом году, когда умер сам Михаил Евграфович, вся его богатейшая коллекция драгоценных камней и ювелирных изделий бесследно исчезла. Как сквозь землю провалилась.

– То есть что – украдена? – переспросил Маркиз.

– В том-то и дело, что нет! – Иван Францевич поставил чашку на поднос. – Если бы произошла такая огромная кража, об этом трубили бы все газеты Российской империи! Но никто об этом даже не обмолвился… кроме того, как вы понимаете, драгоценности Остужевых были застрахованы, в том числе на случай кражи. Но наследники Михаила Евграфовича не обратились в страховую компанию.

– Может быть, старый ювелир почувствовал приближающиеся беспорядки и вовремя вывез свои сокровища за границу?

– Насчет его предчувствий – я с вами совершенно согласен, – кивнул Иван Францевич, – однако вывезти такие ценности из воюющей страны было чрезвычайно сложно. А самое главное – в этом случае они непременно появились бы где-нибудь в Европе. Или в Америке. Вы понимаете, Леня, в его коллекции действительно были уникальные, буквально легендарные драгоценности, и если бы они попали за границу – это рано или поздно стало бы известно. Они обязательно всплыли бы на ювелирном рынке. Скорее всего, в Амстердаме.

– Так что, вы считаете, что Остужев перед смертью где-то спрятал свои сокровища?

– Конечно, это звучит чересчур романтично, – поморщился Иван Францевич, – но боюсь, что это очень похоже на правду. Думаю, что он действительно предвидел наступление смутного времени, но считал, что оно придет ненадолго, и припрятал большую часть своей коллекции до более благоприятного периода. В пользу этого предположения говорит и то, что его наследники не заикались о пропаже. То есть, скорее всего, прекрасно знали о том, куда все подевалось…

– Как интересно! – протянул Маркиз. Глаза его горели.

– А что, Леня, к вам в руки попала какая-то интересная информация? – осведомился ювелир, допивая чай.

– Пока не могу вам ничего сказать, – уклончиво ответил Леня. – Это не моя тайна. Но обещаю, если что-то удастся отыскать – вы будете первым, кто об этом узнает!

– Спасибо, – очень серьезно проговорил Иван Францевич.

– Да, и еще – где точно располагался магазин Остужева?

– Одну минутку. – Ювелир поднялся из-за стола, подошел к старинному книжному шкафу из темного ореха, достал с полки потрепанную книгу – «Весь Петроград» выпуска 1915 года, – перелистал ее и прочел: – «Остужев, ювелирная торговля… в собственном доме, Большая Морская, дом тридцать шесть…»