– Какие уж тут инсинуации! – Ленская поморщилась и прижала руки к вискам. – Извините… только я буквально полчаса назад проникла в музей со служебного входа, предъявив вместо пропуска проездную карточку…

– Действительно безобразие… – Евгений Иванович еще больше помрачнел. – Я разберусь… Виновные будут наказаны…

Он понял, что столкнулся с серьезным профессионалом. Во-первых, изучила все здешнее руководство, запомнила его имя-отчество. Во-вторых, сразу зашла с такого козыря – обнаружила прокол в работе его службы и тем самым поставила Легова на место… Вот тебе и затюканная унылая тетка!

Ленская между тем достала из кармана какую-то баночку и помазала виски бурой субстанцией. По кабинету поплыл резкий, ни с чем не сравнимый запах, Легов едва удержался, чтобы не чихнуть.

– Я говорю это вовсе не для того, чтобы обвинить вас в некомпетентности, – продолжала Ленская. – Я не собираюсь подменять вашу службу, я выполняю свою собственную работу. Этим следственным экспериментом я только доказала, что в это помещение мог проникнуть не только сотрудник Эрмитажа, а кто угодно. И не только через служебный вход. Я поручила одному из своих сотрудников пройти в музей в качестве обычного посетителя, а потом из залов экспозиции через служебный выход проникнуть в этот коридор и добраться до места преступления. И вот, пожалуйста…

Ленская взглянула на часы, и в это самое мгновение дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился бравый молодой человек в штатском, но с отчетливой печатью службы в милиции во всем облике.

– Докладываю, прошел успешно! – проговорил он, встав перед Ленской навытяжку.

– Спасибо, Коля! – Ленская снова поморщилась и обмахнулась клетчатым мужским платком, отчего по кабинету снова поплыла волна удушливого запаха.

«Хорошо работают, слаженно! – мысленно одобрил Легов, задержав дыхание. – Мне бы так!»

– Не будем заниматься взаимными обвинениями! – произнес он вслух.

– Не будем, – легко согласилась майор. – Значит, считаем доказанным, что данное убийство мог совершить не только сотрудник Эрмитажа, но и случайный человек. Конечно, это значительно расширяет круг подозреваемых…

– Значительно… – согласился Легов.

– Однако, пока я здесь работала… – Ленская сделала паузу, как будто напоминая Легову о его досадной ошибке. – Пока я здесь работала, мне удалось заметить некоторые важные вещи, которые не были обнаружены при первичном осмотре места преступления.

Она подошла к письменному столу покойного Тизенгаузена и проговорила строгим лекторским тоном:

– Во-первых, я отметила, что потерпевший, в отличие от большинства ваших сотрудников, был человеком аккуратным. У него на столе нет ни навалов бумаг, ни музейных экспонатов. Аккуратное, тщательно прибранное рабочее место…

Легов кивнул: он тоже отметил это, зайдя в день после убийства в этот кабинет. Он не спешил подойти к письменному столу – запах мази, которую она нанесла, был невыносим. Не бальзам, а оружие массового поражения!

– Единственный лишний предмет, который лежал на столе, – ювелирная лупа. Ну, знаете, такая круглая, в черной оправе, которую вставляют в глаз часовщики и ювелиры, – продолжала Ленская как ни в чем ни бывало.

Легов снова нетерпеливо кивнул: он прекрасно знал, что такое ювелирная лупа, и хотел понять, к чему клонит дотошный майор.

– Поскольку посторонних вещей на столе у покойного не нашлось, можно предположить, что и эта лупа вовсе не была лишней. То есть перед смертью господин Тизенгаузен при помощи этой лупы изучал какой- то предмет, а, зная его специальность, можно уточнить, что это было какое-то ювелирное изделие.

Легов снова кивнул, показывая, что внимательно следит за мыслью Ленской. На самом же деле, когда она отворачивалась, он делал маленькие шажки и уже почти достиг окна.

– А так как никакого ювелирного изделия на столе и около него не обнаружено, можно сделать следующее предположение, что именно этот предмет и взял убийца, а возможно – из-за него и убили господина Тизенгаузена…

Легов согласился: пока все было вполне логично, но никаких особенных выводов Ленская не сделала и не слишком далеко продвинулась в своем расследовании. Он же добрался наконец до окна и открыл форточку.

– Пойдем дальше! – проговорила Ленская, слегка повысив голос. – Я просила ваших сотрудников выяснить, не пропало ли из этого кабинета что-то особенно ценное, но мне никто не смог ответить. Как я поняла, учет у вас поставлен на не слишком высоком уровне, и отследить каждую единицу хранения не представляется возможным…

Легов поморщился: учет в музее был его главной головной болью, он постоянно боролся за его качество с хранителями и научными сотрудниками и почти ничего не мог от них добиться. Они утверждали, что полная инвентаризация музея, в котором хранятся миллионы экспонатов, займет годы, и при этом придется полностью остановить все остальные работы.

– Но мы с вами сейчас обсуждаем не вопросы учета и хранения, – смилостивилась Ленская, – мы с вами расследуем убийство. И прикройте, пожалуйста, форточку, я боюсь сквозняков.

Она шагнула от стола к шкафу, возле которого застал ее Легов, и продолжила:

– Во время первичного осмотра места преступления больше ничего интересного я не заметила. Понимаете, здесь было много людей, они меня отвлекали, и я не могла как следует сосредоточиться. А сегодня я осталась здесь одна и тщательно осмотрелась… и заметила еще кое-какие интересные детали.

Она опустилась на колени. При этом левое колено издало скрип, как несмазанная калитка, а сама Ленская мучительно застонала. Тем не менее она взяла себя в руки и продолжила:

– Сам Тизенгаузен, как мы уже отметили, был человек аккуратный, на своем рабочем столе он поддерживал порядок. Но вот уборку в его кабинете производили нерегулярно…

– Я выясню, когда здесь убирали последний раз! – оживился Легов, решив внести свою лепту в расследование.

– Не стоит, – отмахнулась Ленская. – Я уже выяснила. Двенадцать дней назад. Неудивительно, что я кашляю, у меня аллергия только на застарелую пыль…

«Ох и баба! – невольно восхитился Легов. – Ничего не упустит! На ходу подметки рвет!»

Он даже простил ей закрытое окно. К тому же запах мази несколько выветрился, во всяком случае, он мог стоять с майором рядом, не задыхаясь.

– Итак, последний раз здесь убирали почти две недели назад, поэтому на полу образовался довольно заметный слой пыли. Причем по всему кабинету этот слой ровный, но вот около этого шкафа картина другая. Вы можете наклониться или встать на колени?

Легов недовольно фыркнул, но не посмел возразить: если эта насквозь больная Ленская ползает по полу на четвереньках, то он-то как-никак мужчина, ему стыдно капризничать… Легко опустился на четвереньки и тяжело засопел: давно уже не приходилось ему делать такие физические упражнения! Нужно будет всерьез заняться собственным физическим состоянием!

– Вот, посмотрите сюда! – Майор наклонила настольную лампу, которая стояла на полу возле шкафа, так что лампа ярко осветила темный паркетный пол. – Видите?

Легов пока ничего не видел, но не мог признаться в этом настырной майорше. Он еще громче запыхтел, наклонил голову и вгляделся в пол.

Пол был покрыт заметным слоем пыли. По этому слою там и тут проходили полосы, как будто по полу что-то тащили или передвигали.

– Ну вот, теперь вы точно видите! – торжествующе проговорила Ленская. – Вот эта полоса проходит от стола к шкафу… и вот здесь беспорядочные полосы возле самого шкафа… и вот тут – две отчетливые глубокие полосы… Не правда ли, теперь картина преступления становится достаточно ясной?

Легов неопределенно буркнул: ему пока ничего не было ясно. И вообще, он не понимал, какое отношение полосы на полу имеют к убийству Тизенгаузена, и зачем два взрослых, занятых человека