раскаленного солнца, чуть ли не прожигавшего своими лучами сад, в коридоре царила приятная прохлада. Затем девушка услышала тихий шелест и шепот. А вскоре сообразила, что их продвижение по коридору сопровождает чей-то негромкий смех.

Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что коридор не такой уж и узкий. Шарлотта заметила, что вдоль всего коридора стоят ажурные деревянные ширмы, а за ними сидят женщины и дети. Сидят и хихикают!

Коридор упирался в пологую лестницу. Солнечный свет проникал сквозь разноцветные витражи. На верху лестницы было совсем светло. Страж внес Шарлотту и леди Аделину в зал, стены и пол которого были украшены блестящей мозаикой.

В одном конце зала располагался низкий помост, на котором сидела сморщенная старуха с ярко размалеванным лицом и красными руками. Стульев в комнате не было, да и прочей мебели явно не хватало. Тело старухи со всех сторон подпирали вышитые шелковые подушки, а перед ней стояла хрустальная чаша с водой, в которой плавало множество пузырьков. Под чашей был глиняный сосуд, от которого отходила длинная, гибкая трубка. Женщина держала ее во рту. Время от времени из трубки вырывался дымок, и странный запах, слабо напоминавший дым костра, распространялся по залу. По мере того как Шарлотта приближалась к помосту, запах становился все сильнее.

Примерно в двух ярдах от старухи и ее хрустальной чаши страж, наконец, позволил Шарлотте и леди Аделине встать на ноги. Шарлотта успела подумать, что, вероятно, все женщины, прятавшиеся за ширмами, проследовали за ними наверх, но тут страж положил ручищу на ее голову и заставил поклониться старухе чуть ли не до земли. Леди Аделину постигла та же участь. Она так изумилась, что даже не запротестовала.

– Вот уж не думала, что мне когда-нибудь придется кланяться шлюхе, – возмущенно пробормотала леди Аделина.

Во всяком случае, так показалось Шарлотте. Но она, конечно, не поверила своим ушам. Разве с непорочных уст тетушки могло слететь такое грубое слово?

Старуха вынула изо рта кальян и отдала какое-то непонятное приказание. Страж немедленно снял с пленниц муслиновые покрывала, и по толпе женщин пробежал удивленный шепоток.

Шарлотта понятия не имела, что их так удивило. Да, впрочем, сейчас ей это было безразлично. Она глубоко вздохнула и обратилась к старухе, сидевшей на помосте. Опыт общения с «мистером Александром» приучил ее не верить тому, что хитрые турки не говорят по-английски.

– Нас с тетушкой взяли в плен помимо нашей воли, – заявила Шарлотта, стараясь говорить спокойно и с достоинством, хотя внутренне трепетала от страха. – И мы были бы вам очень признательны, если бы вы сперва приказали нас развязать, а затем устроили бы нам встречу с британским послом.

В глазах старой женщины промелькнула усмешка. Затем она опять взяла в рот кальян, и томительно долго молчала, посасывая его. Ни страж, ни женщины в дверях не произносили ни слова. Наконец старуха вынула трубку изо рта. Всего на один миг, чтобы произнести пару слов. Страж поднес руку к груди, а затем дотронулся до своих губ и лба, выражая почтение госпоже. Потом он снова заставил Шарлотту и леди Аделину поклониться и ввел их в маленькую пустую комнатку. Предназначение ее было непонятно. Голый мраморный пол, полное отсутствие мебели…

– Лучше бы они тратили поменьше денег на украшение стен и побольше на стулья, – саркастически заметила леди Аделина и уставилась на охранника, который был дюймов на восемнадцать выше нее. – Ну что, голубчик? Ты развяжешь эти веревки или мне пора закричать?

Страж смотрел по-прежнему бесстрастно, так что догадаться, понял ли он хоть слово, было невозможно. Однако, сунув руку за кушак, он вынул оттуда маленький кинжал и одним махом разрезал веревки. Шарлотта принялась разминать затекшие руки. Их словно пронзали сотни иголочек, но девушку это даже радовало. Она улыбнулась тетке.

– С развязанными руками и без этой дурацкой вуали я чувствую себя почти нормально.

– Ну, пожалуй, это ты хватила через край. Посмотри-ка на дверь.

Шарлотта обернулась и увидела в дверях толпу экзотических женщин, одетых в шелка. Они глазели на англичанок с таким нескрываемым любопытством, словно перед ними была клетка с тиграми. Шарлотта предположила, что они не врываются в комнатушку не из вежливости, а из страха.

Она печально улыбнулась леди Аделине.

– Может, покривляемся им на потеху? Или попробуем выяснить, не говорит ли кто-нибудь из них по- английски?

– Гм… Даже если и так, думаю, нам не удастся убедить их говорить по-человечески. По-моему, этому типу, что караулит ворота, нравится делать нам наперекор.

– Но мы можем хотя бы показать этим женщинам наше расположение. Мне кажется, они безобидны, – промолвила Шарлотта и приветственно протянула руки к женщинам. – Как вы поживаете? Меня зовут мисс Шарлотта Риппон, а это моя тетушка, леди…

Однако ответом на ее приветливые слова было потрясенное молчание, а затем ее схватили за талию и оттащили на середину комнаты. Шарлотта обернулась, собираясь возмутиться, но страж решительно запрокинул ей голову и расстегнул верхнюю пуговицу дорожного платья. Шарлотта в ужасе застыла. Он расстегнул еще две пуговицы, однако тут к девушке вернулась способность двигаться. Вскипев, она инстинктивно, не заботясь о том, что на нее смотрит столько посторонних, ударила стража по щеке левой, еще не совсем ловко действовавшей рукой.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Шарлотта ощущала ее почти физически. Даже леди Аделина не пикнула. Страж – до Шарлотты слишком поздно дошло, что у него, вероятно, есть и другие обязанности, помимо обязанностей привратника, – молча поглядел на нее и, отступив на шаг, поднял руку. Он резко прищелкнул пальцами, и все женщины, кроме Шарлотты и леди Аделины, моментально поняли, что означает сей знак. Они дружно вздохнули и повернулись в сторону босоногой девчушки, которая подбежала к укромной нише в стене и вернулась с кожаной плеткой. Низко склонившись перед привратником, она протянула ему плетку. Тот взял ее и молча посмотрел на Шарлотту, проверяя на ощупь гибкость кожаных полосок.

Шарлотта задрожала мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от ярости.

– Вы не посмеете! – заявила она, застегивая пуговицы. – Попробуйте тронуть меня хотя бы пальцем! Я доведу это до сведения принца Карима Александра. Он не допустит, чтобы со мной жестоко обращались!