– А я думаю, он бы обрадовался, узнав, что разбойники не задержались и не напали на нас, – отрезала Шарлотта и с облегчением вздохнула, глядя, как карета сворачивает в кованые железные ворота усадьбы Риппонов.

Была только середина мая, но погода стояла необычайно теплая. Кроны дубов ярко зеленели, а при взгляде на желтые ирисы, окаймлявшие дорожки, казалось, будто лето в самом разгаре.

Карета еще не успела остановиться, а Гарри уже соскочил с козел и взбежал по ступенькам к парадной двери. Он дернул за шнурок, привязанный к дверному колокольчику, и громкий трезвон огласил тишину.

Слуги, заслышав тревожный звон у входа, высыпали на крыльцо. Экономка распорядилась принести носилки, и буквально через пару минут раненого забрали с рук Шарлотты, перенесли его в комнатку около кухни, где обычно выхаживали заболевших или поранившихся работников. Дворецкий тактично увел из комнатки, отведенной раненому незнакомцу, леди Аделину, предложив подать чай в ее спальню. Том повел лошадей на конюшню, пообещав послать одного из своих парней за доктором. Незнакомец лежал на кровати. Дыхание его было частым и поверхностным, глаза глубоко ввалились. Однако Шарлотта не собиралась предаваться размышлениям о том, что раненый одной ногой в могиле. Она сбросила ротонду и засучила обшитые кружевами рукава платья. Лучше действовать! Тогда она не будет чувствовать себя беспомощной в ожидании врача. Да и смыв грязь, покрывающую лицо и тело раненого, она наверняка не причинит ему вреда…

– Миссис Стабс, мне нужны вода, мыло и льняные полотенца, – с напускной уверенностью распорядилась Шарлотта.

Экономка недовольно поджала губы:

– Лучше бы вам, мисс, не приводить его в чувство. По крайней мере, пока хирург не сделает свое дело.

– Чтобы привести в чувство этого больного, понадобятся средства посильнее влажной тряпки, – перебила Шарлотта экономку. – Миссис Стабс, так вы принесете воды или нет?

Экономка почувствовала, что хозяйку не переубедить, и приказала служанке согреть кастрюлю воды. Шарлотта же принялась смывать с лица раненого грязь, глубоко въевшуюся в кожу. Она заметила, что мужчина довольно молод, не старше тридцати. Не будь его лицо так разбито, его можно было бы назвать даже красивым.

С помощью миссис Стабс Шарлотта перевернула раненого на бок, и они увидели его окровавленную спину. Экономка охнула, глядя на содранные полосы кожи. Шарлотта, содрогнувшись, отвернулась и несколько секунд машинально отжимала мокрое полотенце.

– Господи, мисс Шарлотта, что с ним сотворили? – Голос экономки заметно дрожал. – Да я никогда в жизни не видела такого кошмара!

– Вероятно, беднягу били плетьми, – ответила Шарлотта. Она вновь повернулась к раненому и стала осторожно вытирать прилипшую к ссадинам грязь. – Я видела однажды подобные раны на лошади, с которой плохо обращался хозяин.

– Этот человек явно нездешний, – решила экономка. – Он такой смуглый! Наверное, чужестранец. А волосы! Обратите внимание, даже через грязь видно, что они черны, как смоль. В нашем графстве ни у кого таких волос нет!

Шарлотту немного развеселили замечания миссис Стабс. Экономка говорила о черных волосах незнакомца так, словно в их черноте было что-то не совсем приличное.

– Мне лицо этого человека незнакомо, – тихо произнесла девушка.

– Понятное дело, он ведь чужестранец, – убежденно заявила экономка и, поморщившись, взяла из рук хозяйки перепачканное кровью полотенце. – Да и разбойники, скорее всего, не из местных. Поверьте моему слову, мисс Шарлотта, так избивать могут только чужеземцы. Или цыгане. Англичане на подобное не способны. Тем более, что в округе уже несколько лет не слыхать о разбойниках.

Шарлотта не собиралась оспаривать логику экономки. В отношении к иностранцам миссис Стабс была полностью солидарна с леди Аделиной. Миссис Стабс не сомневалась, что истинная цивилизация сосредоточена исключительно внутри границ Сассекса, а от иностранцев в любой момент следует ожидать диких и бессмысленных выходок. И экономка, и тетушка Аделина не находили ничего удивительного в том, что посреди дороги можно обнаружить полумертвого иностранца. Их удивило бы только, если бы он каким-то возмутительным образом вдруг превратился в англичанина.

Попытки Шарлотты омыть раненому спину явно причинили ему боль. Он застонал, произнес несколько односложных, неразборчивых слов и заворочался на кровати. Плечо его стало кровоточить еще сильнее. Шарлотта оставила спину бедняги в покое и положила ему на лоб мокрое полотенце. Раненый понемногу успокаивался, когда стук в дверь возвестил о прибытии доктора Макфарлейна.

Доктор, изучавший медицинскую науку в знаменитом Эдинбургском университете, не любил обременять себя пустой болтовней. Как, впрочем, и обычной вежливостью. Отрывисто поздоровавшись, он приказал Шарлотте и экономке крепко держать пострадавшего. Затем уселся на кровать и достал из кожаной сумки узкий стальной хирургический нож. Внимательно осмотрев рану, доктор ввел в нее свой инструмент. Шарлотта пристально наблюдала за действиями хирурга. Потом почувствовала, что колени ее подгибаются, и схватилась за спинку кровати.

Доктор, не глядя на Шарлотту, рявкнул:

– Не вздумайте свалиться в обморок! Держите покрепче, а то я могу повредить ему кость!

Шарлотта, с трудом проглотив слюну, зажмурилась и, чтобы отвлечься, представила себе цветущий сад. Чуть позже она потихоньку открыла глаза, однако старательно отводила взор в сторону от сверкающего узкого лезвия.

От потери крови раненый стал синюшно-бледным. Наконец доктор довольно хмыкнул и показал им извлеченную пулю. После чего быстро промыл рану чистой горячей водой. Миссис Стабс засомневалась в правильности его действий, но осмелилась выразить свои сомнения лишь вполголоса. Доктор же посыпал рану порошком базилика и туго перевязал плечо незнакомца, чтобы ограничить его в движениях. В завершение работы он наложил лубки на сломанные пальцы левой руки и проворчал, что, слава Богу, хоть правая рука осталась целой, поэтому раненый сможет спокойно лежать на правом боку. Под конец Макфарлейн не поскупился на короткий грубоватый комплимент Шарлотте за аккуратную обработку ран и заявил, что, если раненый перенесет неизбежную лихорадку, то у него есть шансы выжить. Если же он выживет, на память об опасном приключении у него останутся лишь небольшие шрамы.