сорвавшись с места, умчалась со стоянки.

И как только страшные люди исчезли, Гарика словно подменили.

Он выпрямился, откинул голову и шагнул к Лене:

– Ты видела, что это за люди? Теперь ты знаешь, что мне грозит, если не достать денег? Теперь ты понимаешь?

Не знаю, что понимала сама Лена, а вот я точно не понимала, как она терпит такое отношение к себе. Видит же, что он за человек – жалкий, трусливый, безвольный… и все ему прощает и на все идет ради него! Нет, не понимаю я таких женщин… Хотя… не мне бы говорить, как мой собственный муженек со мной обошелся в свое время… Но это дело прошлое…

А Лена стояла, опустив голову, и ничего ему не отвечала.

И таким поведением только подливала масла в огонь.

Гарик отступил от девушки на шаг, окинул ее своим ненормальным взглядом и прошипел:

– Убирайся куда хочешь и не возвращайся без денег!..

Он резко развернулся и зашагал прочь по улице. А Лена еще несколько минут стояла на том же месте и смотрела ему вслед…

Наконец она словно очнулась и побрела, ссутулившись, к дороге. Но, немного не доходя до края тротуара, остановилась, достала мобильник и позвонила кому-то. Разговаривала она вполголоса и стояла на этот раз далеко от нашей машины, так что слышать ее мы не могли, однако у меня появилось предположение, куда она звонит.

Поговорив, она спрятала телефон и замахала проезжающим машинам.

Вскоре рядом с ней остановился старенький «Опель», она села и поехала. Дядя Вася тронулся следом.

Наступил вечер, машин на улице стало меньше, и мы держались подальше от «Опеля», чтобы не мозолить глаза. Хотя, я думаю, Лена была в таком состоянии, что не заметила бы даже самую грубую и непрофессиональную слежку.

Мы ехали за «Опелем» уже минут десять, как вдруг на очередном перекрестке, когда светофор переключился на зеленый и все машины дружно тронулись, дяди-Васин «жигуленок» обиженно фыркнул и заглох.

Сзади нас раздраженно сигналили водители, но капризный автомобиль и не думал заводиться.

– Ну что же ты, родимый! – причитал дядя Вася. – Ну что ж ты меня так подводишь! Ну, заведись по- хорошему!

Он уговаривал машину, заискивал перед ней, ругал ее последними словами, но ничего не помогало.

Нас объезжали остальные водители, красноречивыми жестами показывая, что они думают о самом дяде Васе и о его престарелом средстве передвижения.

Наконец дядя Вася сдался, включил аварийку, выбрался из машины и полез под капот.

Минут через пять он выбрался оттуда, перемазанный машинным маслом, но довольный. Ему удалось- таки найти источник неисправности и привести все в порядок.

На этот раз мотор завелся с полоборота, и мы тронулись… но злополучного «Опеля», естественно, давно уже не было в обозримых окрестностях.

– Ну, я уж не знаю, что делать… – ворчал дядя Вася, вглядываясь в боковые улицы. – Никогда меня моя ласточка так не подводила… уж я ли за ней не слежу? Масло меняю регулярно, свечи протираю…

– Дядя Вася, – проговорила я безжалостно, – тут не масло нужно менять, а машину…

– Как же я ее поменяю? – расстроился он. – Ведь сколько лет она мне верой-правдой служит…

– Все когда-нибудь кончается! – отрезала я.

– Что ж теперь-то делать? – причитал он. – Упустили мы девчонку…

– Подождите расстраиваться… – Я вспомнила предположение, мелькнувшее у меня, когда Лена разговаривала по мобильнику. – Можете отсюда быстро добраться до Суворовского?

– Спрашиваешь! – горделиво проговорил дядя Вася. – Да я на своей ласточке туда за пять минут домчу!

Я посмотрела на него с некоторым ехидством, и он слегка потупился:

– Если, конечно, мотор снова не заглохнет…

Но на этот раз пристыженный автомобиль вел себя прилично, а сам дядя Вася продемонстрировал чудеса вождения и отличное знание города. Он мчался какими-то ему одному известными переулками, нигде не стоял на светофоре, нигде не попал в пробку и доехал до Суворовского проспекта если не за пять, то за семь минут.

Гордо взглянув на меня, он сбросил скорость и спросил:

– Ну, и куда теперь?

– Вон туда! – показала я ему на соседний квартал, где как раз в это время остановился знакомый нам «Опель», и на тротуар выпорхнула девушка в красном пальто.

– Смотри-ка, догнали! – удовлетворенно проговорил Василий Макарович и погладил руль: – Ничего, мы с тобой еще на что-то годимся! А то сразу – менять! Мы с тобой еще послужим…

Как я и предполагала, Лена направлялась к антикварному магазину «Барокко». Видимо, решила еще немного поторговаться или все же отдать кулон за предложенную хозяином сумму.

Лена подошла к дверям магазина, подергала за ручку… и отошла в растерянности: магазин оказался закрыт, двери заперты.

Она огляделась, двинулась вдоль витрины и подошла к неприметной двери возле дворовой арки. Видимо, там находился служебный вход магазина. Лена взялась за ручку двери и легко открыла ее.

Судя по всему, хозяин поджидал ее в магазине и специально оставил дверь незапертой.

Лена скрылась внутри магазина, и я взглянула на дядю Васю:

– Надо идти за ней и перехватить кулон прежде, чем она продаст его антиквару! А тот – стреляный воробей и, что к нему попало, ни за что не отдаст!

– Ну, надо так надо… – вздохнул дядя Вася. – Ты иди вперед, чтобы их не спугнуть, а я за тобой следом… не волнуйся, вовремя подоспею!

Я недоуменно взглянула на него, выбралась из машины и, пробежав десяток метров, дернула ручку служебного входа.

Дверь оказалась открыта, и я без проблем проскользнула внутрь магазина.

Внутри было темно и пахло старым рассохшимся деревом, пылью, кожей и еще чем-то неуловимым и неприятным.

Я почувствовала смутное беспокойство, однако следовало довести начатое дело до конца, и я пошла вперед, стараясь не шуметь.

Это было не так уж просто: старый паркет скрипел под ногами, и я в темноте то и дело натыкалась на какие-то громоздкие предметы.

Вдруг впереди меня в темноте раздался приглушенный вскрик и торопливые удаляющиеся шаги…

Я на мгновение задержалась, пытаясь понять, что происходит, но снова наступила тишина, и я двинулась дальше: другого способа разобраться в ситуации просто не было.

Вскоре я увидела перед собой неплотно прикрытую дверь, из-за которой пробивалась полоска света. Я потянула ручку на себя и оказалась в кабинете директора магазина.

Кабинет был неожиданно просторный, обставленный дорогой старинной мебелью. Несколько массивных резных кресел красного дерева, стеклянная горка с фарфоровыми статуэтками (куда лучшими, чем те, что выставлены в торговом зале), пара красивых фарфоровых ваз. По стенам – темные старые портреты, мужчины в мундирах с золочеными пуговицами, женщины в атласных и парчовых платьях… Или пейзажи, причем исключительно виды русской природы средней полосы – не какой-нибудь там «Итальянский полдень», а осиновая роща или же пологий берег неширокой реки и поле вдали. Или две-три елочки, а на переднем плане – избушка, маленькая, как из сказки. Так и хочется подойти и сказать: «Избушка-избушка! Встань ко мне передом, к лесу задом!» И она повернется, а там, внутри, печка сама печет румяные пирожки, а рядом протекает молочный ручей с кисельными берегами…

Письменный стол директора тоже был антикварный, черного дерева, инкрустированный перламутром и бронзой, а вот кресло за ним – современное: вращающееся и обтянутое мягкой черной кожей. Видимо,