Надя бросила на дальний берег последний взгляд. Ей показалось, что там что-то ярко блеснуло. Хотела рассмотреть получше, но в это время с ближнего берега донесся свист. Это Костик вышел к озеру посуду мыть после завтрака. Надя улыбнулась. Костик бросил в воду кастрюлю и жестами спросил, как дела. Она опустила вниз большой палец – мол, все в порядке, ребята ищут, я стерегу.

Она попала в эту компанию из-за Костика, они в свое время учились в одном классе. И тут в мае он позвонил и сказал: «Надюха, есть дело. Можно неплохие бабки срубить за, в общем-то, непыльную работенку».

Надя тогда заколебалась, и Костик правильно понял ее молчание. Костик у них в классе считался парнем не то чтобы опасным, но сомнительным. В институт он не поступил, от армии откосил, перебивался мелкими заработками, часто исчезал из поля зрения бывших одноклассников и загадочно отмалчивался, когда его спрашивали, где был. Но деньги у него водились.

При непосредственной встрече Костик признался, что криминал в будущей работе есть, но совсем небольшой. Просто надо кое-что достать для одного человека со дна озера.

Глубина там небольшая, метров семь-восемь, может, и того меньше. Да Надю это и не должно волновать, потому что ее нанимают не нырять с аквалангом, а совсем для другого. А именно: она, как человек, разбирающийся в гидрологии, в подводных течениях и разных процессах, должна как можно точнее очертить место поисков. Потому что известен только факт затопления ящиков, но само место весьма неопределенно. Никакого буйка там, разумеется, не ставили и никак это место не пометили. Те, кто сбросил ящики в воду, отплыли на лодке. Может, для себя кто-то из немцев и записал направление, скорость катера и точное время, но тот, кто видел это со стороны, мог сказать только приблизительное место и направление. Да еще помнил, что катер был старый, мотор все время кашлял и давал вполовину меньше скорости, чем мог бы. Немцы бросили его потом чуть в стороне, взорвав предварительно мотор. Катер подняли после войны местные жители – время было тяжелое, любая техника, даже поломанная, на вес золота. Пробоины наскоро подлатали, мотор новый поставили – и еще лет десять тот катер по озеру ходил, людей возил на дальние покосы.

Из этих скудных сведений Надя сумела вычислить направление и приблизительные координаты. Но круг поисков все равно получился достаточно широким.

Они выехали на озеро в первых числах июля – трое парней и она. Андрей ей понравился – сильный, решительный, немногословный. Он глянул на нее мельком и сказал всем, что во время работы объявляется сухой закон, даже пива нельзя. Курил из всех только Костик, он с аквалангом не был знаком, его взяли водителем и кашеваром. Кому-то приходилось стеречь лагерь, потому что место хоть и глухое, деревень поблизости нету, однако мало ли кто забредет на огонек. А потом машины не досчитаешься, опять же оборудование у них ценное.

– И никаких гулянок! – твердо сказал Андрей. – Это все потом, когда дело закончим.

Витька тогда только хмыкнул и обшарил Надю наглым взглядом. И через два дня подстерег ее вечером на тропинке, когда шла она умываться к озеру.

– Пойдем, прогуляемся, – сказал он, возникнув неслышно из-за густых кустов.

– Отвали, – процедила Надя, с ненавистью глядя в его наглые глаза. Он был в тельняшке с оторванными рукавами, все руки в наколках. Были там якоря, русалки и морские змеи.

Витька усмехнулся и схватил ее за грудь, она тут же залепила ему пощечину. Точнее, хотела, но он перехватил ее руку. Она пнула его под коленку, но легкие босоножки не нанесли ему особого вреда. И вот когда Надя уже собиралась заорать, на тропинке появился Андрей. Наде было ужасно стыдно – вдруг он подумает, что она сама дала повод. Но Андрей все понял правильно. Он положил Витьке на плечо тяжелую руку и давил до тех пор, пока Витька не опомнился.

– Виктор, я же просил, – сказал Андрей.

Сказано было это таким тоном, что Витька трусливо попятился.

– Да нужна она мне больно! – Он сплюнул на сухие сосновые иголки и ушел. Андрей тоже удалился, не сказав Наде ни слова.

С тех пор Витька, надо полагать, затаил на нее злобу. Он цеплялся к ней по пустякам, грубил по поводу и без повода, подставлял по мелочи. Надя делала вид, что ее это не волнует, хотя иногда хотелось все бросить и уехать. Останавливало ее только чувство долга – обещала отработать месяц, неохота подводить ребят, втроем они не справятся. К тому же у нее своя собственная работа.

Надя с детства любила воду. Не тоненькую ржавую струйку, текущую из крана, и не воду из бассейна, сильно пахнущую хлоркой, она любила воду живую.

Любимой забавой в детстве было наблюдать весной, как тает снег и веселые ручейки, журча, бегут по дорожкам, сливаясь понемногу в широкий поток.

Она любила медленные тенистые речки, где берега поросли черной смородиной и деревья склоняются к воде низко-низко, так что вода под ними кажется черной.

Любила Надя лесные озера, маленькие, но глубокие, где дно зыбкое и не растет по берегам ни трава, ни камыш, потому что вода в озере темная, торфяная, и от купания в такой воде мгновенно заживают любые порезы и ссадины.

Она любила также озера большие, северные, где иногда и берега-то противоположного не видно, где ходят не только катера и лодки, но и большие корабли. Природа там суровая – сосны да камни, зато если устроится сам собой маленький песочный пляжик, то чище и белее того песка нет нигде на свете. Любила Надя плавать на лодке среди камышей и кувшинок, наблюдать за жучками-водомерками, хлопотливо снующими по поверхности воды, следить, как нарядные изумрудные стрекозы присаживаются на лист, чтобы тут же сорваться с него и закружиться в прозрачном воздухе.

И еще Надя любила море. Ласковое и теплое, как на юге, серое и холодное, как на севере. Любила волны с крутыми белыми барашками, накатывающие на борт теплохода, и дельфинов, выныривающих наперерез этим волнам. Любила темную тишину под водой, когда не можешь наглядеться на красоту того странного, удивительного мира и чувствуешь себя Ихтиандром, и только рыбы проплывают мимо, посылая немой привет.

В общем, Надя любила живую воду, оттого и выбрала профессию гидролога. Оставался последний курс,