он ткнул пальцем в творение неизвестного художника.

— Чай так чай! — согласился Патрик и помог Наде выбраться из мусорного контейнера на колесах.

Отряхнув с волос и одежды красную пыль, они вслед за водителем вошли в барак.

Внутри имелось два стола, изготовленных из ржавых листов кровельного железа, и железная же бочка, на которой расположился хозяин заведения, он же по совместительству бармен и официант.

Надя с удовольствием выпила бы чашку чая, но тот напиток, который предложил им с Патриком хозяин, только с большой натяжкой можно было назвать чаем. Это была мутноватая сладкая бурда, слегка подкрашенная молоком.

— Это эфиопский чай, — пояснил Патрик, отпивая из своей кружки. — Пейте, он неплохо тонизирует.

Пока они пили свой чай, водитель о чем-то вполголоса переговаривался с хозяином. Неожиданно они начали спорить, ссориться, потом так же неожиданно помирились и пожали друг другу руки, явно скрепляя этим рукопожатием какую-то сделку.

— Не нравятся мне эти переговоры! — проговорил Патрик. — Кажется, наш водитель нашел себе более интересную работу.

Он как в воду глядел. Обменявшись рукопожатием с хозяином, водитель подошел к своим пассажирам и сказал, в растерянности разведя руками:

— Нет Харгейса!

— Что значит — нет Харгейса? — насторожился Патрик. — Мы же договорились, что ты довезешь нас до Харгейсы!

— Машина ломаться, — пояснил водитель, глядя на пассажиров честными прозрачными глазами.

— Как это она успела сломаться, пока мы здесь пили чай?

— Нет Харгейса! — повторил водитель.

— Нет Харгейса — нет фифти саусендс шиллинг! — твердо проговорил англичанин. — Не довезешь до конца — не получишь денег!

— Это нечестно! — воскликнул водитель, и повернулся к хозяину заведения, призывая его в свидетели.

— А бросать нас тут честно?

— Я не бросать! Здесь есть такси до Харгейса!

Действительно, водитель отвел их на утрамбованную площадку за деревней, где стояли две потрепанные «Тойоты», игравшие в этих краях роль общественного транспорта. Одна машина оказалась уже забита под завязку и собиралась уезжать, водитель второй зазывал пассажиров, хотя, на взгляд Нади, их уже и так было слишком много.

Четыре разговорчивых чернокожих человека утрамбовались на заднем сиденье, высокая женщина в темно-красной накидке затолкала в багажник «Тойоты» двух жалобно блеющих коз и умудрилась втиснуться пятой на то же сиденье.

— Вы садитесь впереди, — распорядился водитель «мусорного бака». — Это места «люкс»!

Надя и Патрик кое-как втиснулись на переднее сиденье рядом с водителем. При этом колено Патрика уперлось в рукоятку переключения скоростей.

— О’кей? — осведомился таксист.

— О’кей! — кивнул Патрик.

«Тойота» сорвалась с места и помчалась по пыльной ухабистой дороге. При этом каждый раз, когда водителю требовалось переключать скорость, Патрику приходилось поднимать ногу. Вскоре это у него отлично получалось, они с водителем достигли полного взаимопонимания и действовали слаженно, как единая команда.

Старая «Тойота» бодро бежала по выжженной солнцем равнине. То и дело она обгоняла погонщиков ослов и верблюдов, которые двигались в одну сторону — к столице Сомалиленда Харгейсе.

Наконец на равнине стали попадаться признаки цивилизации — груды мусора и хижины, сколоченные из подручного материала — кровельного железа, старых досок и даже распрямленных консервных банок и полиэтиленовой пленки. Скоро хижин стало гораздо больше, и водитель такси гордо объявил:

— Харгейса!

Часть пассажиров выбралась из машины, Патрик же сказал водителю: отель «Амбассадор»! — И такси поехало дальше.

Теперь хижины окружали дорогу со всех сторон. Точнее, дорога превратилась в узкую кривую улочку, со всех сторон стиснутую хижинами и полуразрушенными домами, испещренными следами пуль и снарядных осколков.

— Это следы разрушений, оставшиеся еще с восемьдесят восьмого года, — пояснил Патрик, перехватив взгляд Нади. — Тогда правительственная авиация буквально сровняла город с землей.

— И что — с тех пор здесь ничего не восстановили? — удивленно спросила Надя. — Ведь без малого тридцать лет прошло!

— Жители города решили, что построить город заново дешевле, чем восстанавливать разрушенные дома.

— Что-то я не вижу здесь новостроек!

— Ну, просто тут столько пыли, что новый дом уже через год выглядит так, как будто остался здесь от колониальной эпохи. Впрочем, в центре новостроек будет побольше.

Такси сделало крутой поворот и выехало на площадь, посреди которой стоял на бетонном постаменте заржавленный военный самолет.

— Это «МиГ» советского производства, — пояснил Патрик. — Он поставлен тут как памятник жертвам гражданской войны восемьдесят восьмого года, когда такие же «МиГи» правительственных ВВС буквально стерли мятежную Харгейсу с лица земли.

— Откуда вы так много знаете об этом городе? — осведомилась Надя. — Знаете местную историю, расклад политических сил, даже название местного отеля…

— Да просто в каждом бывшем колониальном городе непременно найдется отель «Амбассадор»!

«Тойота» ловко петляла по лабиринту узких улочек. Наконец водитель затормозил и объявил:

— Отель «Амбассадор»!

При этом на лице его была такая гордость, будто этот отель принадлежал лично ему.

— Ближе подъехать не могу! — добавил водитель, помогая Наде выбраться из машины.

Действительно, дальше можно было пробраться только пешком, да и то с огромным трудом. Вокруг кипело, бурлило и бушевало людское море — рядом с отелем располагался уличный базар.

Как на всяком восточном базаре, здесь было грязно, шумно и многолюдно. Но, если на тех восточных базарах, которые приходилось видеть Наде, торговали фруктами, пряностями, сувенирами и тысячами других товаров, тут на прилавках была разложена в основном поношенная обувь и одежда, разнообразное, мало на что пригодное старье и какие-то странные ветки, связанные в пучки наподобие веников.

— Что это за веники? — удивленно спросила Надя своего спутника.

— О, это — главный здешний продукт, легкий наркотик под названием кат. В Сомалиленде, как в любой мусульманской стране, алкоголь находится под полным запретом, спиртное не достанешь ни за какие деньги даже на черном рынке. Вместо этого местные жители жуют кат, листья вот этого самого кустарника. Его привозят в Сомалиленд из Эфиопии летчики из стран бывшего Советского Союза, в основном украинцы. Доставка ката, торговля катом — это самый прибыльный и вообще самый главный бизнес в Сомалиленде.

— И его продают совершенно открыто?

— Как видите! Мусульманские законы не запрещают кат, а все, что они не запрещают, — разрешено…

— А что это за лакированные расписные палки с крючком продает тот старик?

— А это — хангол, главный инструмент каждого жителя Сомалиленда, негласный символ страны и единственный сувенир, который могут приобрести здесь иностранцы.

— Хангол? — удивленно переспросила девушка. — Никогда не слышала такого слова!