Все равно было очень больно, у меня буквально искры посыпались из глаз. Раньше я думала, что это – просто образное выражение, но теперь, в окружающей меня кромешной темноте, я действительно увидела самые настоящие искры.
Однако я осталась на ногах и даже удивительным образом сохранила самообладание. И нанесла ответный удар – просто лягнула темноту в той стороне, откуда меня ударили.
Не помню, говорила ли я, что ношу тяжелые, грубые ботинки на толстой подошве, которые в просторечье именуют… ну, вы сами знаете как. Так вот, ногой в таком ботинке можно лягнуть человека очень чувствительно, если, конечно, попасть.
А я попала – судя по собственному ощущению, а также по донесшемуся из темноты короткому крику и последовавшим за ним грязным ругательствам.
– Черт, она мне, кажется, ногу сломала! – раздалось после серии ругательств. – Давай… перехвати ее, а то уйдет!
Говорят, у людей, лишенных какого-то органа чувств, все остальные очень обостряются. Слепые лучше слышат, глухонемые обладают отличным зрением. Не знаю, правда ли это, но только в темноте у меня обострилось осязание. Я почувствовала впереди движение воздуха и поняла, что спереди ко мне кто-то приближается. И быстро отскочила в сторону.
– Да где же она! – послышался слева от меня другой голос, и снова вспыхнул огонек зажигалки.
За ту долю секунды, пока он горел, я успела разглядеть два смутных мужских силуэта и чуть в стороне – дверь подъезда… если я доберусь до нее, может быть, мне удастся вырваться!
Огонек зажигалки погас, и подъезд снова погрузился в кромешную темноту.
Я метнулась в том направлении, где увидела дверь, и налетела на человека. Сильные руки схватили меня, я вскрикнула…
И в этот ужасный момент чуть выше послышались шаги и вспыхнул яркий луч фонаря.
– Кто здесь? – раздался сверху настороженный мужской голос. – Что здесь происходит? Черчилль!
Последнее слово показалось мне странным, но тут же его смысл прояснился: раздалось угрожающее рычание, и мимо меня пронеслось что-то большое и мощное.
Руки, сжимавшие меня, мгновенно разжались, раздалось несколько быстрых удаляющихся шагов, входная дверь на мгновение распахнулась и тут же снова захлопнулась.
Рядом со мной послышалось частое дыхание, приглушенное рычание, и мне в бок ткнулось что-то большое и горячее.
– Черчилль, стоять! – громко произнес мужской голос, и на меня упал слепящий свет фонаря.
– С вами все в порядке? – спросил, подойдя ко мне, мужчина средних лет. – Черчилль, оставь девушку в покое!
Теперь я разглядела крупного красивого бульдога, который тыкался в мой бок слюнявой мордой.
– Да вроде я цела, – ответила я неуверенно, прислушиваясь к своему многострадальному организму. – Но если бы не вы с Черчиллем, не знаю, что бы со мной было…
Я благодарно потрепала бульдога по загривку, он в ответ напустил на меня слюней – расчувствовался, наверное.
– Наверняка наркоманы, – проговорил мужчина, открывая дверь. – Выключили свет в подъезде и караулили в темноте того, кто первый пойдет. Одно странно – наркоманы обычно ходят поодиночке, а этих вроде было двое…
– Точно, двое! – подтвердила я, вслед за своими спасителями выходя на улицу. После темного подъезда я на какое-то время ослепла и остановилась, зажмурив глаза.
– Вас, может быть, куда-то проводить? – предложил хозяин Черчилля. – Мы все равно гуляем!
Я поглядела на него. Лицо приятное, открытое, и слегка озабоченное. Волосы русые, на затылке торчит забавный хохолок. Проводить предлагает просто так, из вежливости, это ясно. Но все равно, придется ведь знакомиться, рассказывать, как я оказалась в этом доме. А что я могу сказать, если сама ничего не понимаю? Надо с Женей разбираться, верно, он что-то напутал с адресом…
– Так вас проводить? – напомнил о себе мой спаситель.
– Да нет, не стоит, здесь совсем близко, – поблагодарила я его. – До свидания, Черчилль! Оказывается, ты не простой бульдог, а американский, белый…
Пес махнул обрубком хвоста, засмущался и потрусил к собачьей площадке. Его хозяин улыбнулся мне на прощание и пошел за ним.
– Девушка, у вас телефон уже минут двадцать в сумке заливается! – буркнул какой-то раздраженный дедуля в маршрутке.
Правда, а я и не слышу. После того как ночью мне попало вешалкой по голове, в левом ухе стоит постоянный звон. Вот интересно, по бытовой травме больничный дают?
Я резко наклонилась, и шея тут же ответила болью – качественно меня приложил тот тип в подъезде, неужели теперь голова так и будет на одну сторону смещена?
– Мария, куда ты подевалась? – раздался в трубке сердитый голос сестры. – Звоню-звоню… Зачем тогда мобильник иметь, если бросаешь его где ни попадя…
– Оль, ты как после вчерашнего? – поинтересовалась я. – Как себя чувствуешь?
– Хреново, – честно ответила Ольга.
– Случилось что-нибудь? – встрепенулась я. – У тебя неприятности?
– А ты считаешь, что ничего не случилось? – мгновенно вскипела она. – Тебе этого недостаточно?
Я промолчала – вчера ночью сестра сама мне сказала, что мы должны забыть про то, что случилось. Просто выбросить из головы телеведущего Александра Каренина. Не было его в той злополучной квартире. И нас там не было. Ни ее, ни меня. Что ж делать, ему не повезло. А мы станем спокойно жить дальше, и даже в разговорах между собой не будем упоминать эту историю.
Вчера у меня не нашлось сил протестовать, возражать и спорить, а после того как получила по темечку дубовой вешалкой, в бедной моей больной голове что-то перевернулось, оттого, наверное, и кошмар приснился. Правда, после кошмара я спала крепко, а утром все происшедшее накануне отодвинулось далеко, как будто прошла не одна ночь, а года два, не меньше.
Да сегодня еще это нападение, теперь вот шея болит… И синяк вылез, Ольга сразу заметит.
И вот сестрица сама меня домогается по телефону, что ей неймется-то…
– Машка, надо поговорить. – Теперь в Ольгином голосе я ясно расслышала неуверенность и даже страх. – Приезжай прямо сейчас в кафе «Сюрприз»…
Она продиктовала мне адрес и отключилась.
Кафе «Сюрприз» оказалось для меня самым настоящим сюрпризом. Я-то думала, что сестра в такие заведения не ходит, они ей явно не по статусу.
Обычная кафешка, зал небольшой, темноватый, из кухни несет не слишком аппетитной едой, официантка не в форме, а в простых джинсах и длинном фартуке. В зале сидели ребята, похожие на студентов, они пили пиво, просто одетый мужичок лет сорока с хвостиком обедал борщом и котлетами, две бабуси пили чай с пирогами и выговаривали официантке, что в рулете с маком нет мака, а в пироге с капустой капуста жесткая. Официантка устало огрызалась.
– Чего это тебя сюда занесло? – поинтересовалась я. – Я-то думала, здесь место приличное…
– Вот сейчас все брошу и стану с тобой по ресторанам расхаживать! – прошипела Ольга. – Только мне и дел…
Я не обиделась, я поглядела на сестру повнимательнее и поняла, что у нее сейчас не лучший период в жизни. Уж на что я после ночных кошмаров, близкого знакомства с дубовой вешалкой и сегодняшнего общения с грабителями выгляжу отвратительно, но Ольга смотрелась еще хуже. Если, конечно, это возможно. И дело было не в небрежной одежде и размазавшейся туши. Тут как раз все было на высоте, как всегда – безупречный макияж, стильный прикид. Однако в глазах у Ольги прочно поселилось беспокойство, она беспрестанно облизывала сухие губы и теребила в руках то салфетку, то перечницу. Да уж, если бы мне пришлось иметь дело с таким риелтором, ни на грош бы ему не поверила, сразу поняла бы: подсунет плохую квартиру, сдерет втридорога за халупу, скажет, что окна в садик выходят, а на самом деле на помойку. Или же прямо под окнами проводят скоростное шоссе.
Только я хотела спросить, что у сестры стряслось, как перед столиком возникла официантка.
– Что будете заказывать? – пробубнила она.
