– Кто – она? – Лайза повернулась, пытаясь разглядеть что-нибудь в тусклом свете бара. У стойки расположилась какая-то брюнетка, стройная, в дорогом костюме; парень рядом с ней болтал, не закрывая рта. – Старая любовь?

– Да нет, – ответил Тони. В это время вернулась Бонни. – Я с ненормальными не встречался. По крайней мере до тебя.

– А ты встречался с ненормальными? – с интересом спросила Бонни у Роджера.

– Не я, а Кэл, – ответил Роджер, чуть не подпрыгнув. – У меня вообще было мало девушек.

– Ну что ты. – Бонни погладила его по колену. – Это же не запрещено.

– Зачем мне девушки? – пожал плечами Роджер, и Тони кинул на друга оторопелый взгляд.

– Значит, бывшая подружка Кэла… – Лайза поднялась. – Я сейчас вернусь.

– Подожди. – Тони поймал ее за руку. – Какое тебе дело до его любовных похождений?

– Он ухаживает за моей лучшей подругой, – ответила Лайза с невинным выражением. – Мне интересно.

– Понимаешь, что я имею в виду? – говорил Роджер Бонни. – Мне никто не нужен, кроме тебя.

– Нельзя же испытывать такую преданность на второй неделе знакомства, – возразила Бонни.

– И все же это так, – сказал Роджер.

– Мне что, цепями тебя приковать? – спросил Тони у Лайзы. Потом немного подумал и покачал головой. – Ладно, не будем. Но держись подальше от Синтии. Она психолог, и в голове у нее одна психология. Она вечно несет всякую чепуху.

– Она тебя изучала, да? – спросила Лайза, глядя на Синтию.

– Я не размениваюсь, я ухаживаю талькоза одной девушкой, – продолжал объяснять Роджер Бонни. – А ты можешь даже и не видеться со мной. Пока сама не захочешь.

Тони покачал головой.

– Она вывела сумасшедшую теорию насчет четырех стадий в любви, которая, как ей думается, имеет универсальный характер.

– Неужто! – поразилась Лайза.

– Но все это глупости, потому что любые отношения можно объяснить, только исходя из теории хаоса, – продолжал Тони, удерживая ее.

– Что-что? – переспросила Лайза, пытаясь выдернуть руку.

– Человеческие отношения, как погода, непредсказуемы. Возьмем для примера Мин и Кэла. Кэл – это сложная динамическая система, которая старается сохранить стабильность, уклоняясь от любовных связей.

– Разве у него никого нет? – Лайза наконец села, чтобы освободить руку.

– Никого, – заверил ее Тони. – Что, не верится? Однако одиночество лишает его стабильности. Ему трудно дается воздержание. Тут он встречает Мин, и хрупкое равновесие нарушается. Он наугад совершает ряд движений, чтобы обрести стабильность, но только попадает в ее поле. Там он начинает хаотически метаться в разные стороны, оставаясь в границах этого поля. Она – аттрактор.

Лайза фыркнула.

– И что дальше?

Тони придвинулся ближе.

– По мнению Синтии, все отношения соответствуют определенным моделям и потому предсказуемы. Но как их предсказать? Люди не так просты, равновесие в их жизни нарушается по-разному, аттракторы тоже бывают разные.

– Пожалуй, – согласилась Лайза, все еще пребывая в сомнении.

– Вот почему я считаю Синтию ненормальной, – сказал Тони. – Она думает, что в любви все можно разложить по полочкам.

Лайза вдруг увидела Тони другими глазами. Он больше не казался ей туповатым, и вовсе не потому, что рассуждал о теории хаоса. Он говорил о том, что его интересовало, и совершенно при этом преображался.

– Что-то хочешь спросить?

– Ты когда-нибудь был влюблен?

– Нет, – ответил Тони. – И вряд ли влюблюсь. – Он улыбнулся. – Это сильно нарушило бы мое равновесие.

Лайза нахмурилась:

– Так почему же тебе неприятна Синтия?

– Она пыталась поймать Кэла в силки. Хладнокровно изучала его, планировала каждый ход. А он заслуживает лучшего. Ему нужен человек, который не страшится хаоса, с которым можно вести игру без правил, без условий, без всяких теорий и какой-либо подстраховки. Вот как у Роджера с Бонни.

Лайза посмотрела, как эти двое дружно смеются, и сказала:

– Да, правда. Нам всем этого не хватает.