— Куда? К кому? — с подозрением спросил агент Охранного.

— Василий! — повелительно произнесла старшая из женщин, в горностаевой ротонде (на молодой была распахнутая заячья шубка).

Котелок вышел вперед, дал казенному человеку две бумажки.

— Ничего не видел, ничего не слышал. Ясно?

Агент с сомнением ответил:

— Не положено…

Получил третью банкноту, но все еще колебался.

— Если с ним что, мне голову оторвут…

— Долго еще? — повысила голос дама.

Василий (очень солидный, внушающий доверие господин) пообещал:

— Господин Странник нас не интересует.

В руку агента легли еще две бумажки.

Тогда служивый вздохнул, снова сел на ступеньку. Притворился, что спит.

Процессия поднялась на третий этаж.

Позвонили: раз, другой, третий.

Толкнули дверь — по ночному времени заперта.

Наконец внутри что-то зашуршало. В щель, поверх цепочки, глядел испуганный старушечий глаз.

— Кого это среди ночи, Господи?

— Откройте! — приказала дама. — Немедленно откройте! Василий!

Котелок подал знак — двое ливрейных, очевидно, готовые к такому повороту событий, действовали слаженно. Один взялся за край двери, чтоб не захлопнули, другой щелкнул большими кусачками. Обрезанная цепочка жалобно звякнула.

Старушенция бежала прочь по коридору.

— Караул! Разбойники! Емельян Иваныч! Тимофе-ей!

Молодая в заячьей шубке тоже завопила:

— Тимоша! Где ты, родной? И Емельян Иваныч здесь! — возбужденно сказала она даме. — Говорила я вам, видела я его давеча!

— Вперед! — скомандовала предводительница. — Искать!

Лакеи быстро шли по коридору, открывая одну за одной все двери.

За каждой их встречал крик, визг.

На агрессоров откуда-то коршуном налетела женщина, простоволосая, в накинутом на плечи платке.

— Не пущу! Сначала меня убейте! — зашипела она, закрыв собою одну из дверей.

Тому, кто хотел ее оттащить, вцепилась ногтями в лицо. Но дверь все-таки открыли. На постели, под светящимся лампадами киотом, сидел бородатый мужик в нижнем белье, трясся.

— Где Емельян Иванович? — спросила его княгиня. — Куда вы его спрятали, негодяй? Мне говорили, что вы его приворожили, но я не верила!

— Изыди, ведьма. Ты видение сонное, дурное. Растай! Тьфу на тебя троекратно.

Бородатый размашисто крестил ее.

— Лидь Сергевна! — крикнула сзади Зина.

Верейская оглянулась.

Из кухни с револьвером в руке — верно, на шум — выскочил Базаров. И застыл. На заспанном лице читалось раздражение. Но Лидии Сергеевне возлюбленный — разутый, в нательной рубахе, с растрепанными светлыми волосами — показался бесконечно милым, потерянным, трогательным.

Княгиня бросилась к нему, обняла, заплакала.

— Боже мой, я нашла тебя!

Никогда раньше она не называла его на «ты», даже в минуты интимности.

— Гадкий старик, он загипнотизировал тебя! Но я здесь! Я рассею чары!

Сзади появилась и тут же исчезла растрепанная башка «контуженного». Но Зине хватило и секунды.

— Тимофей Иваныч!

Оттолкнув барыню с ее кавалером, девушка кинулась к избраннику своего сердца и тоже обхватила его руками.

Бедный Тимо только крякнул.

— Что вы, сударыня, в самом деле, — недовольно говорил Зепп. — Ворвались среди ночи… Мне здесь отлично. Я тут душой спасаюсь.

— Он меня не слышит! — драматически возопила Верейская. — Эмиль, это же я, твоя Лида! Я пришла тебя спасти! Как Герда своего Кая! Мерзкий колдун заморозил твое сердце!

— Какая еще Герда? — разозлился майор. (В семье Теофельсов детям не читали сказок Андерсена.) — С ума вы, что ли, сошли?

Не следовало так грубо. Лидия Сергеевна закрыла лицо руками и разрыдалась.

— И все равно… Я не уйду отсюда… Ты не в себе… Я увезу тебя. Потом, когда опомнишься, будешь мне благодарен.

Еще не хватало! Он представил сцену в духе похищения сабинянок: дюжие лакеи, закутав его в шубу, волокут во двор.

Скрипнув зубами, сменил тон.

— Милая, я все тот же, — шепнул он ей на ухо. — Иди. Со мной все в порядке. Так надо. Мы поговорим завтра. Я все тебе объясню.

— Честное слово?

Она смотрела на него мокрыми глазами.

— Клянусь нашей любовью.

И княгиня сразу успокоилась.

Грозно — будто и не плакала, не говорила жалких слов — она оборотилась к двери, из которой выглядывал моргающий Странник.

— Учтите, старый негодяй. Если завтра Емельян Иванович не будет у меня, я приду снова. И тогда вам не поздоровится! — Она повысила голос. — Зина! Мы уходим! Здравствуй, Тимофей. Тебя я тоже выручу! В Германии ты и твой господин спасли нас, а мы…

— Теперь я вижу, что вы действительно меня любите! — затараторил Зепп по-французски, пока дура не наболтала лишнего. «Странный человек» неглуп. Если узнает, что «контуженный» — денщик «прапорщика Базарова», будет катастрофа. — Пойми, мне нужно разобраться в своих чувствах. Любовь небесная, любовь земная — все перепуталось в моей бедной голове. Мы поговорим завтра.

— Хорошо… До завтра, милый…

Нежный поцелуй, еще пара всхлипов, и ночной штурм, хоть не без потерь, был отбит. Ее светлость со свитой удалились.

В квартире с их уходом переполох не закончился. Приживалки галдели, спорили. Они так и не поняли, что это была за барыня. Версии возникали одна диковинней другой. Поминалась нечистая сила, происки Врага человеческого.

Григорий отстранил Марью Прокофьевну, цеплявшуюся ему за плечи.

— Ох, бабы, бабы. Кака барыня ни будь, а коли полюбит — тигра лютая. Про Германию-то это что она?

— Мозги у нее набекрень, вот что, — пожал плечами Зепп. — Сами видели. Пойдем-ка мы с Тимошей проверим, ушла ли. И что с охраной.

На лестнице он схватил Тимо стальными пальцами за плечо.

— Слюнявый идиот! Я тебя предупреждал! Проблема должна быть решена. Немедленно. Как — дело твое.