погибшего супруга, и нашел беседку. Третья дощечка справа оказалась съемной. Я поднял её и засунул руку в щель. Нащупал два мешочка и коробочку. Вытащил всё оттуда, задвинул дощечку на место и в темпе подался на улицу. Рассовал всё добро по карманам и вышел спокойной походкой к мальцу.

— Всё, пошли дальше. Веди меня к дому бывшего казначея Кадыркула.

— Что ты сказал жене мытаря? — вдруг поинтересовался пацан.

— А тебе не всё равно? — пытался осадить его я.

— Как ты вышел, она вывесила знак траура.

— А-а-а. Её муж погиб. Была Большая Охота.

— А ты видел Большую Охоту?

— Видел. Ничего интересного. Мы бились, как боотуры древности, нас было пятеро и мы выстояли. Вокруг нас громоздились кучи убитых волков, но они лезли и лезли на нас. Три дня и три ночи мы махали мечами, пока не убили их всех. От крови волков земля стала красная.

— Ух ты-ы-ы-ы! — малец впечатлился.

Здесь вообще страсть как любят всякие приключенческие повести, несмотря на то, что рассказчики врут безбожно. Но это вроде как закон жанра.

— Где дом? — я спросил пацана, — перестань разевать рот и веди меня!

Дом государственного преступника, вора и наркомана был практически в центре, на проспекте. Надо будет у Тыгына этот домик вымутить после конфискации имущества. Участок обнесён забором, ворота заперты. Говорю своему проводнику:

— Стой здесь, жди меня.

Я постучался в ворота. Тишина. Боятся, значит уважают. Я заколотил по доскам ногой. Тишина. Ну и хрен с вами, золотые рыбки.

Мне пора было возвращаться, а малец еще не поступил ко мне на работу.

— Дранг нах база, мучачо! — сказал я мальцу.

— Что ты сказал? — переспросил пацан.

— Я сказал, можешь идти в свою конуру, оборванец! Это на секретном языке настоящих гринго, которых нынче боятся даже волки! — врать мне никто не запретит. Вдобавок я перепутал гринго и динго.

Но мои слова произвели на парнишку самое неожиданное впечатление

— Ты научишь нас секретному языку гринго? — с надеждой спросил он.

— Научу. Но имей в виду, знать язык гринго – это значит исполнять закон гринго! Слово – это дело! Нет слова без дела, есть дело без слова! Готов ли ты следовать пути гринго?

— Я готов! Мы с пацанами всегда мечтали стать настоящими охотниками на волков!

— Хорошо. Я назначаю вам испытательный срок, потом совет старейшин рассмотрит ваши кандидатуры.

— Кандидатуры – это тоже на секретном языке?

— Да. И не болтай языком. Настоящий гринго молчит и не задает вопросов. Он постигает всё сам.

— Хорошо, господин.

Мы пришли в исходную точку, цветы жизни опять кидали битки об стену. Беспризорники, что ли?

— Ну что, парни, — я выдал им монету, — спасибо вам за помощь. Вы выручили меня и теперь можете ко мне обращаться. Я остановился в доме Улахан Тойона, спросите у стражи, меня позовут.

— А как же учёба? — заволновался мой проводник.

— Сначала испытательный срок, — напомнил я ему.

— А что делать?

— Придёшь ко мне после ужина, я дам задание.

Я пошел в дом, обедать и продолжать свои следственные мероприятия.

На обед, помимо вяленой конины, наконец-то подали настоящую свиную отбивную. С каким наслаждением я её наминал, аж за ушами трещало. Не хватало еще жареной картошечки, кетчупа с консервантами и я чувствовал бы себя на восьмом небе. Кстати, а почему здесь нет пельменей, шашлыка, борща, лапши из пакетиков и квашеной капусты? Беспорядок. Зато салат из редьки хорош.

После обеда, по распорядку дня – тихий час. Это для меня приятная новость. Ну что, можно полежать, чтобы жирок завязался. Я оправился примять подушку часика на полтора-два, чегой-то я утомился, бегаючи по городу. Я примял не только подушку, но и как-то случайно оказавшуюся рядом с ней Дильбэр.

Новый визит в застенки инквизиции мы предприняли после обеда. Я взял с собой коробочку с волшебным белым порошочком, который, по моей идее, должен будет развязать язык преступнику, серебряную бляху с со звездой, в качестве дополнительного аргумента. Где Тыгын набрался привычек наших бонз гонять по проспектам, не соблюдая правил уличного движения, не знаю, но к храму мы приехали быстро. Спустились в подвал, нас сопровождал неприметный такой парнишечка с пустыми глазами и шелковым шнурочком на поясе. Возле камеры оказалось, что оба охранника лежат с перерезанными глотками, а дверь в камеру приоткрыта. Один из бойцов распахнул дверь, у Кадыркула в глотке торчал кусок заточенного железа. Нас сделали, как мальчиков.

С момента убийства важного подследственного прошло буквально несколько минут. Кровь еще капала на немытый каменный пол. Тыгын среагировал быстро:

— Оцепить храм! Никого не выпускать!

Я добавил:

— Надо закрыть город, общий досмотр всех выезжающих. Послать десяток к дому второй жены Кадыркула.

Тойон тут же подтвердил моё предложение, но внимательно посмотрел на меня.

— Ты откуда знаешь?

— Потом объясню.

Гонцы помчались ко всем заставам. Это так, мёртвому припарки. Стены у города нет, можно выбраться из любого садика и втихую слинять. Мысль мне не давала покоя, как убийца мог выскользнуть из казематов? А парень, который нас сопровождал, сообразил быстрее. Он вынул факел из держателя и прошелся вдоль стен. В конце коридора, в тупике, пламя качнулось. Парень сунул факел бойцу и попытался сдвинуть руками каменную плиту. Она легко отошла в сторону по направляющим, открыв темный провал тоннеля. Убийца спешил и не задвинул плиту до защёлки, туда и метнулся парень-шаман. Я сдуру полез вслед за ним. Шустрый чёрт, я едва поспевал, сбивая в кровь костяшки пальцев. Следом за мной пыхтели еще двое парней. Мы минут двадцать на карачках ползли по прямому ходу, пока не оказались в чьем-то саду. Следы преступника были хорошо видны на сырой земле, мы без помех шли по ним. Молодой шаман, как змея протискивался между колючими кустарниками, а я, изрядно запыхавшийся, уже за ним не успевал, и мне приходилось обходить заросли. Наконец я его догнал, он стоял возле куста, на колючках которого висел клочок ткани тёмно-зелёного цвета.

— Всё, теперь он не уйдет, — сказал парень и забрал тряпку.

— Меня зовут Магеллан, — представился я.

— Ичил, — ответил он, — сейчас поворожу.

Мы вышли из чужого двора, во избежание скандалов, а ведь надо мне тамгу просить у Тыгына, иначе я добегаюсь по городу. Ичил развел из сухих веточек костерок, из пояса достал какие-то пакетики и бутылочки.

— Иногда надо, — пояснил он, — жизнь нынче тяжелая.

Что это могло бы обозначать, я не понял. О чём-то своём, видать лепечет, о шаманском. Из бутылочки он капнул на лоскут вонючей жидкостью, что-то пробормотал. Ичил намотал тряпку на ветку и сунул мне в руки.

— Я буду держать заклинания, ты сунешь ветку в огонь.