Там оказались пять каменных столбов, похожие на пальцы, но я бы их назвал пенисами, как-то больше подходило к их виду. Можно было назвать их по-русски, но не буду. Высоченные, метров под пятьдесят. У их основания громоздились каменные столбы поменьше, и это всё было тщательно перемешано с камнями разной величины. Каппадокия, вот на что это похоже. Но проводить прямые аналогии я поостерёгся, чревато череповатостями. Я подошел к этим монументам поближе, нет, никаких следов обработки не видно. Игра слепых сил природы. На горизонте, так же как и на северо-западе, едва заметные, виднелись вершины гор. У основания одного из пальцев нашел три рядом стоящих камня. Они образовывали бруствер, а посредине была свободная площадка. Метрах в ста, дальше, виднелись ещё семь плотно стоящих камней, но что-то меня уже ломало туда идти, да и солнце начало припекать. Я вернулся к своему барахлу, раскиданному по земле.
Во-первых, однозначно разложить свои манатки по важности. Всё вытряхнуть из рюкзака. Блин, чего там только нет. Пулемета нет, пистолета нет, ножа нет. Шестилитровая канистра с водкой. Цепь стальная – 10 метров. Хомуты стальные с резиновыми прокладками, 2,5 дюйма, гайки, болты, шайбы, два ключа гаечных, один 8х10 и второй шведик маленький. Два напильника, треугольный и плоский. Бутылка кока- колы, 2 литра, три пачки чипсов и две шоколадки. Две платка, чёрный и белый с красными розами, х/б, покупал, что подешевле, пакет со всякими бусами-брошками и малый косметический комплект – яркая помада, тени и прочее, что девчонке купил для маскарада. Не быть ей теперь цыганкой. Короче, набор юного конкистадора, не хватает зеркальца и можно было бы купить подходящий Манхэттен.
Ещё в рюкзаке есть то, что когда-то оседало на дне для разных надобностей, а потом так там и прижилось, всё ж некогда нам выкинуть хлам, мы ж все занятые, куда там президенту. Но в моём скорбном положении это скорее плюс, в этих пустынях всякое может понадобиться, а супермаркета рядом нет. Той самой отрыжки глобализации. Хотя, если бы всё, что у меня есть, поменять на воду… Но не будем о фантастике.
Вот хомус в резном футляре из березового капа, с кожаным ремешком, хитро пропущенном через бронзовую пластинку, которая не дает выпасть хомусу их футляра. На бронзовой пластине выбит простенький узор. Оригинальная мастерская работа. Получен в Якутии, в кангалласском наслеге от кузнеца-якута. Сделан по моей просьбе, вручен мне лично в руки с алгысом – благословением. Чем-то я потрафил кузнецу, наверное своим искренним желанием иметь настоящий якутский хомус и вообще, мы со стариком маленько выпили, говорили долго, про старинные обряды, да про то, о чем мало пишут в книгах. Почему я хотел получить хомус – история долгая, я как-нибудь потом расскажу, но я его получил. И еще вдобавок с алгысом, а это вам не просто так. Алгыс может быть сильной штукой, теперь мне он очень понадобится, старик, по-видимому, давал его от чистого сердца. Я подозреваю, что кузнец был из белых шаманов, это нормальное явление. И насчет узора на пластине что-то там старик не договорил, больно уж с многозначительным видом мне вручал футлярчик.
В рюкзаке хомус лежал давно, со времен Очакова и покоренья Крыма, то есть с периода покорения сердца одной симпатичной мадамы, фанатки национальных музыкальных инструментов. Но соблазнения не случилось, дэвушка была верна балалайкам и тулумбасам, а хомус так и остался сиротливо лежать в боковом кармане рюкзака. Достал его, погладил. Решил сыграть что-нибудь тоскливое, степное, под стать текущему моменту. Побренчал, хех, не разучился. Потом забренчал сюиту 'что вижу, то пою', в авторском варианте. Исполняется впервые. А вижу я тоску коричневого цвета, то и сюита такая же, рыдать хочется. Но это похмельное, не обращайте внимания. Финальный, мажорный аккорд моего сочинения, преисполненный оптимизма и непреклонной воли к борьбе подбодрил меня. Упаковал хомус в штатную тару и положил в боковой карман рюкзака. Пригодится. Что еще? Начатая упаковка стрептоцида. Лежит в кармашке со времен последней травмы, то есть срок годности еще не истек. Там же – вскрытый пакет бинта, когда-то бывшего стерильным. Пригодится. Пакетик с бумажными платками. Лежит со времен последнего насморка, то есть, почти новый. Тоже пригодится. USB – шнурок. Уже не нужен. Значок советских времен 'Победитель соцсоревнования'. Видимо, я его когда-то по пьянке купил, это со мной бывает. Так и валяется, ну и пусть валяется. Потом кого-нибудь награжу. Семечки подсолнуха, штук двадцать. Высыпались из подсолнуха после последнего набега на фермерские поля. Пусть лежат, потом посажу, буду в пустыне развивать сельское хозяйство, заодно изучать высшую математику. В виде откровений великого духа Ферма, ниспосланных мне свыше. Еще нашлась картонка с двумя иголками и намотанными нитками, черной и белой. Не помню, откуда, кажется с какого-то отпуска.
В карманах: мобильник, ключи от машины с брелком-фонариком, ключи от дома, документы на машину, начатая пачка сигарет, две зажигалки. Кошелек с деньгами и пластиковыми карточками. То есть, ничего такого, что нужно здесь и сейчас. При мне ещё механические часы в золотом корпусе.
Все, кажется. Теперь что в пакетах. Смех один. Гречка, макароны всякие, рис, кофе, растворимый и молотый, чай, три кило сахару. Колбасы сырокопченые, нарезки из ветчины и буженины, две буханки ржаного хлеба, тоже нарезкой. Пряники разные с печеньем, сыры, российский и плавленый, ну, короче, что обычно холостяки себе покупают насчет быстро перекусить. Два блока сигарет, плоская бутылка с коньяком, кансерва разная. Бытовая химия и парфюмерия: стиральный порошок, шампунь, гель для душа и всякое такое. Туалетная бумага, бумажные полотенца, набор для пикника – полиэтиленовая скатерть, одноразовые стаканчики, ложки, вилки. Пикник, мля, зла не хватает. Три комплекта нижнего белья и три пары носков.
Теперь главное: питьё. Три двухлитровых пакета сока и начатая бутылка кока-колы. Это всё. Почти восемь литров, этого может хватить на десять-двенадцать суток. Теоретически. Плохо то, что моя еда вся солёная, и колбаса, и буженина. Будет вызывать лишнюю жажду. Но и жрать тоже что-то надо, не макароны же. Чёрт.
Все вещи надо как-то разложить в разные места. Борьба всех моих трех Я напоминала борьбу нанайских мальчиков, с определенными поправками, конечно. Но победила, как и водится, дружба. В итоге в рюкзак отправились всё питьё, блок сигарет, коньяк, хлеб, колбаса, нарезки, туалетная бумага, полиэтиленовая скатерть, носки, майки и трусы. На первый взгляд много, но всем известно, что это иллюзия. Еда и питье закончится быстро, очень быстро. Особенно питьевые жидкости. Теперь у меня будет очищение голоданием и максимум самоограничения. Когда еще смогу найти воду, до этого надо экономить и экономить. Вспомним свое детство в степях.
В пакеты отправились водка, вся бытовая химия, парфюмерия мужская и женская, железки, сахар, сигареты, тряпки. Чай, кофе, макароны и крупы. Тоже не мало. Но от пакетов надо как-то избавляться, таскать за собой по жаре ненужный груз совсем не хочется, а вот так бросить в чистом поле – жаба не дает. Надо найти место, где это все можно оставить, хоть с минимумом прикрытия. Это только кажется, что степь пустая и там никого нет. Кому надо – всегда есть, особенно насчет прихватить то, что плохо лежит. Оттащил пакеты к трем камням, нашел выемку, углубил её. Уложил бутор, прикрыл сверху плоскими камнями и присыпал мелким щебнем. Вроде не видно со стороны. Потом, если жив останусь, приеду заберу.
Ну вот, теперь куртку и поддевку принайтовать к рюкзаку, в карман джинсов положить напильник, какое-никакое оружие. Я хмыкнул. Из меня боец, как корова на льду. Самое страшное оружие – человек, но это не мой случай. Что сделать, бурнус или куфию? Неплохо поиметь бы узбекский ватный халат, говорят в них хорошо жару переносить. Намотал на голову куфию из белого платка с розами, под неё подложил смятый кепарь, чтобы был воздушный зазор. Получилось очень гламурненько. Чукча готов кочевать. Но по такой жаре, по моим прикидкам было уже где-то под сорок пять в тени, ходить нельзя, это вам любой путешественник скажет. Надо дождаться вечера, как минимум. Можно было бы идти ночью, но я боялся, что просто переломаю себе ноги в таких камнях. Я воткнул напильник в землю, чтобы хотя бы примерно выставить местное время на часах. Потом я перебрался в тень от камня и притих.
Мой прадедушка был из рода джучи, советскую власть не признавал вообще. Точно так же, как и царскую. Кочевал себе где-то в казахстанских степях и всех вежливо посылал. При этом он был членом ВКП (б) с 1903 года. Вот такой парадокс. По молодости его замели на каторгу за непредумышленное убийство, и молодого пацана в Тобольской пересылке приняли в партию, заморочили, одним словом, голову. Когда он вернулся к родным очагам, то по каким-то своим убеждениям ушел в степь и больше в населенных местах не появлялся. А на все претензии советских и партийных органов махал партбилетом, топал ногами, обещал позвонить товарищу Сталину и от него быстро отставали. Меня часто возили в детстве к ним в кочевье, так что опыт жизни в степях у меня был. Я даже мог управляться с лошадьми и ездить верхом.
