– Помолчи, – прошептал он в двадцатый раз. Обиженно поджав губы, она с минуту смотрела на экран, потом произносила:

– Лобковые волосы в вестерне! Кошмар! Что дальше?

– Говорю тебе, – сердито заявил Чарли, – если ты не замолчишь, я оставлю тебя, будешь говорить сама с собой. Я не способен более это выносить.

Темза принялась грызть ноготь. Джек Джулип пообещал сделать ее постоянной гостьей его телепередачи, если она сможет позже прийти к нему домой и обсудить это. Предложение было заманчивым. Как бы сильно ей ни хотелось пойти на прием с Чарли, телепередача, вероятно, обеспечит лучшее паблисити.

– Эй, – сказала она, – посмотри на задницу этого парня; в этом фильме голых ягодиц больше, чем в картине «О, Калькутта!»

Санди лента показалась скучной и безвкусной комбинацией из насилия и секса. Больше в ней ничего не было.

Бранча точно заворожили. Его только что показали крупным планом. Боже, как он фотогеничен! Даже щербинки от ветряной оспы возле рта выглядели неплохо.

Это была его лучшая сцена в фильме: четыре крупных плана, десять реплик.

Герберт прошел по тихому, безлюдному фойе к кассе; за окошечком девушка обтачивала пилочкой ногти и думала о том, насколько она красивей всех кинозвезд, которых она сегодня видела.

– У меня срочное сообщение для мисс Санди Симмонс, – заявил Герберт. – Вы знаете, где она сидит?

Девушка изучающе оглядела опрятного человека в обычной шоферской форме. Сейчас необходима бдительность – столько развелось всяких психов. У нее под ногой была специальная кнопка, которую ей следовало нажать в случае попытки ограбления или при появлении какого-нибудь маньяка. Этот человек, несомненно, заслуживал доверия.

– Я не знаю, где она сидит, – сказала девушка. – Я видела, как она входила в зал. Может быть, это известно парню, который проверяет билеты. Он всегда замечает знаменитостей.

– Где его можно найти?

Герберт невольно бросил взгляд на часы.

– Он сейчас на заднем дворе. Высокий такой. Получив пять долларов, парень немедленно отвел Герберта к тому месту, где сидела Санди.

На экране Бранч медленно расстегивал рубашку, глядя прямо в камеру.

Парень, проверявший билеты, перегнулся через Бранча и громко зашептал:

– Мисс Симмонс, извините за беспокойство, но вас ждет ваш шофер. Он говорит, дело срочное.

– Срочное? – взволнованно спросила Санди. Персонаж Бранча медленно расстегивал джинсы, смотря в камеру.

Санди встала и слегка коснулась Бранча, загипнотизированного своим изображением. Он не поднялся с кресла и лишь подтолкнул Санди, когда она, протискиваясь мимо него, загородила экран.

Камера приближалась к лицу Бранча, которое уже занимало весь кадр. Что Макс испытывает сейчас? – подумал Бранч. Он практически не заметил уход Санди.

– Вот это амбал, – сказала Темза. – Я слышала, он – гомик. Какая жалость! Ручаюсь, я бы…

Чарли встал. Почему он должен сидеть и терпеть все это? Пусть она называет его любыми именами: он уходит.

В фойе Герберт взял дело в свои руки. Отстранив парня, который искал в карманах ручку, чтобы попросить у актрисы автограф, он быстро произнес:

– Мисс Симмонс, мы должны спешить. С мальчиком случилось несчастье. Меня срочно послали за вами.

Санди побелела. Если Клод Хассан прикоснулся хоть пальцем к ребенку…

– Что-то очень плохое? – выдавила из себя Санди. Герберт скорбно кивнул, ведя ее через фойе к автостоянке.

Он вежливо придерживал дверь машины, пока Санди садилась в «линкольн». Затем позволил себе вздохнуть с облегчением.

Пока все шло гладко.

Она уже в западне.

Сидя на заднем сиденье, Санди плотно сомкнула веки. Если с Жан-Пьером что-то случилось по ее вине… эта мысль показалась ей невыносимой.

Она ничего не видела. Черное стекло отделяло Санди от водителя, а боковые и заднее окна были сильно затемнены. Она протянула руку к кнопке, чтобы опустить перегородку, надавила ее несколько раз, но механизм, очевидно, не работал.

Она подалась вперед и постучала по стеклу. Автомобиль продолжал плавно двигаться.

Наконец в голову Санди пришла мысль о том, что это, вероятно, шутка Клода.

Управляя машиной, Герберт позволил себе мимолетную улыбку торжества. Все было так легко. Конечно, дело в его превосходном замысле.