Он ворчал с утра до вечера — то сердито, то добродушно. И трудно было понять, когда старый мастер ворчит, а когда разговаривает. Вполне возможно, что он, разговаривая, ворчал, а ворча, разговаривал.

— Они думают, что я случайно поселился на окраине за пустырём, — ворчливо пояснял он сам себе. — Как бы не так! Мне просто необходимо жить именно здесь, а не в каком-нибудь другом месте. И в этом нет никакого сомнения.

На самом деле Триоль часами простаивал у дороги, ведущей на пустырь. Он внимательно оглядывал каждого прохожего: не несёт ли тот на свалку сломанные музыкальные инструменты. И если замечал, что кто-нибудь держит под мышкой сломанную скрипку, не раздумывая преграждал ему путь и вежливо приподнимал шляпу:

— Неужели вы собираетесь выбросить эту замечательную вещь?

— Вы хотите сказать — эти обломки? — уточнял прохожий.

— Э, нет… — возражал Триоль. — Дайте-ка эту скрипочку сюда! А через неделю приходите. Посмотрите, на что способен мастер Триоль!

Заполучив скрипку, мастер Триоль поспешно направлялся к своей мастерской.

— Послушайте, — кричал ему вслед хозяин сломанной скрипки, — у меня нет денег на починку!

— При чём тут деньги? — сердито бросал через плечо Триоль. — Разве я сказал, что возьму с вас деньги?

— Вот чудак! — говорил прохожий и пожимал плечами.

Но через неделю, получая скрипку, удивлённо восклицал:

— Не может быть! Ведь теперь это совершенно новая скрипка. Её просто не узнать!

С каждым сломанным музыкальным инструментом мастер Триоль запирался у себя в мастерской и подолгу не отрывался от работы. Правда, это не мешало ему всё время ворчать:

— Люди считают меня чудаком. Они так и говорят: «A-а, это тот самый чудак, который живёт на окраине за пустырём?» И всё потому, что я чиню музыкальные инструменты даром. А как же иначе: если у человека нет денег, а у него сломалась скрипка? Разве ей приятно быть сломанной и бояться, что её вот- вот выкинут как негодную вещь? Она же не виновата, что у её хозяина нет денег. Виноват-то, выходит, хозяин! За что же обижать скрипку?

И скрипка оживала в умелых руках мастера Триоля. Раны её смазывались прозрачным клеем, а швы покрывались золотистым лаком. Мастер Триоль натягивал на скрипку новенькие серебряные струны и всё говорил и говорил:

— Люди считают меня чудаком ещё и потому, что я разговариваю сам с собой. Но это им только кажется. На самом же деле у меня есть настоящие собеседники — мои музыкальные инструменты. Вы думаете, с ними не о чем поговорить?

С этим вопросом Триоль обращался неизвестно к кому, и тут же получал на него свой собственный ответ:

— Э-э, нет, друзья, вы глубоко ошибаетесь! Возьмите, к примеру, скрипку. Что за чуткость, что за доброта! Всё она понимает с полуслова. Бывает, вспомнишь что-нибудь грустное, коснёшься её струн смычком — и она загрустит с тобой, словно переживает твоё горе… А если тебе весело — веселится и она. Да ещё как — ноги на месте не удержишь!.. А контрабас? Большой, сердитый с виду, вечно гудит и ворчит, а сам добряк, каких свет не видывал!.. Я уже не говорю про виолончель. Прекраснее голоса не услышишь. Он словно человеческий. Послушаешь — и дух захватывает: не хочется плакать, а заплачешь… Нет, что бы ни говорили люди, а музыкальные инструменты разговаривают!.. Но я справедлив и не скрою: с ними говорить не просто. Их надо научиться понимать. Конечно, если подойти, скажем, к контрабасу и дёрнуть его за струну, то он огрызнётся и замолчит. А умеючи — можно. И в этом нет никакого сомнения!

Именно в тот день, когда началась вся эта история, мастер Триоль закончил работу и по привычке проворчал, обращаясь неизвестно к кому:

— Вы, конечно, не верите ни одному моему слову? Тогда вы ничего не смыслите в моей профессии.

Как вдруг услышал:

— Я верю каждому вашему слову, уважаемый мастер Триоль!

Триоль вздрогнул.

В дверях стоял какой-то незнакомец.

— Не имею чести вас знать, — настороженно произнёс Триоль.

— Зато слух о вашем поразительном искусстве удивляет даже волшебников!

— Каких волшебников? — пожал плечами Триоль.

— Ах да! — рассмеялся незнакомец и переступил порог мастерской. — Я, кажется, ещё не представился. Я волшебник-музыкант и ваш покорный слуга — Гармониус.

— Как?.. Самый настоящий волшебник?! — с сомнением воскликнул Триоль, который никогда ещё не имел дела с волшебниками.

— Ну да, — невозмутимо ответил Гармониус. — И могу убедить вас в этом. Я приглашаю вас в мою Капеллиану — город музыкальных инструментов. И если вы пожелаете, то сможете стать музыкальным мастером этого замечательного города.

— А далеко находится ваша… Капеллиана? — спросил Триоль, раздумывая над тем, шутит ли человек, назвавший себя Гармониусом, или говорит правду.

— Довольно далеко, — ответил волшебник. — За горой Карийон, между озёрами Мамбу, Лимба и Маримба.

— Ну знаете… — проворчал Триоль. — Я слишком стар для столь далёкого путешествия.

— Ах, стоит ли говорить о пустяках! — беспечно отозвался Гармониус. — Вот, пожалуйста, прошу вас — наденьте эти очки.

Мастер Триоль нацепил на нос чёрные очки.

— Я ничего не вижу.

— Терпение, сударь! — рассмеялся Гармониус. — Сейчас увидите… Престо-виво-ретто- вивачче!

Триолю показалось, что он оторвался от стула, на котором сидел, и вдруг стал лёгким как пушинка. Потом в ушах у него что-то засвистело, завыло, загудело и внезапно оборвалось.

— Послушайте! — с испугом воскликнул он.

Никто не откликнулся.

Тогда Триоль снял очки и сердито пробурчал:

— Что за шутки, сударь!..

Оглядевшись, он ахнул.

С высокого пригорка он увидел город необыкновенной красоты, раскинувшийся у трёх голубых озёр. Такой город, пожалуй, можно было бы увидеть только на картинке, где художник изрядно нафантазировал, не жалея при этом самых ярких красок. Причудливые деревья имели здесь форму лир и арф, а цветы напоминали крохотные барабаны, колокольчики и тамбурины.

Но самое удивительное — по улицам города ходили Скрипки, Контрабасы, Геликоны и Флейты.

— Чудеса!.. — протянул Триоль. — Но где же волшебник Гармониус?

— Я здесь, — послышался позади весёлый голос волшебника. — И, как видите, не обманул вас.

Он взял у мастера Триоля чёрные волшебные очки и вместе со своими аккуратно уложил в плоскую коробочку.

Триоль, проводив очки глазами, робко спросил:

— А если мне понадобится, скажем…

— Ну конечно, — перебил его Гармониус. — Если вам понадобится вернуться обратно в свою мастерскую, очки к вашим услугам. Но я уверен, что вы так полюбите мой город, что захотите прожить в нём сотню-другую лет.

— Увы, — ответил Триоль, — сотня-другая лет — это слишком много для такого старика, как я.

— В волшебном городе вы можете прожить сто лет, двести… Словом, сколько вам угодно.

Гармониус взял лист бумаги и нарисовал дом.