положение. Но танки у нас не появились. Говорят, Собчак договорился. Сыплются один за другим указы Ельцина. На Дворцовой площади – толпа в сто тысяч человек.

Сходили с Лёшкой к Ленсовету. Баррикада на Мойке. Не придумала ничего лучше, как провести политинформацию двухлетнему ребёнку: «Здесь собрались хорошие люди, чтобы плохим сказать «Брысь! Уходите!» Напугала – расплакался.

Вечером к нам пришёл дядя Яроша. Смотрели и слушали новости. В Ленинграде всех мужчин призывают идти к Ленсовету. В Москве начали стрелять – атакуют Верховный Совет.

Ночью проводила Ярошку к Ленсовету – там собрались тысячи людей. На мосту преградили дорогу – женщин не пускаем. Потолкались, пошли обратно. На обратном пути возникла мысль, что надо принести людям попить-поесть. Дома варим чай, заливаем в термосы, из всего, что есть в холодильнике, сооружаем бутерброды и относим обратно, к Ленсовету. Чай носим много раз, потом к нам начинают приходить другие люди – помогают таскать горячую воду, набирают в банки и бидоны, Ленсовет от нас в пяти минутах ходьбы, вода не успевает остыть, её сразу расхватывают. Один раз пришёл дядя Игорь, он тоже у Ленсовета, строит баррикаду. Дала ему с собой икону Спасителя.

Ночью сижу у приёмника и записываю хронику событий – когда-нибудь Лёшка вырастет, и это будет ему интересно. Неизвестно ещё, какие у нас будут теперь учебники истории.

Круглые сутки ставим свечи у икон и непрестанно молимся. Лёха не спит ночью.

Сообщают, что в Москве убито три человека. До Латвии больше не дозвониться, линия вообще не работает.

В 7 утра вернулся Иван с подручными – принесли обратно бидоны и кастрюли. Но чашек у нас не осталось. Ивана прозвали «буфетчиком по-янаевски». Принёс с собой новую поговорку: «Лучше язва, чем Язов».

Днём ходила в «Литератор», встретила Кабалкина и Селивестрова.

А к вечеру прояснилось – хунта бежала в Крым, к Горбачёву. И стало ясно, что мы победили. О чём и было доложено Лёшке. Все документы, газеты, листовки собрали в одну папку – пусть хранится для истории.

Лёшка политизировался. Увидев баррикаду, спросил: «Что это?» Когда узнал, тут же сказал: «Хочу на баррикаду!» Как только видит по ТВ Собчака, сразу зовёт нас с папой. А когда смотрел ретроспективную хронику, увидел Янаева, сказал удовлетворённо: «Плохие дяди. Мы их победили». Вот такие дела в этом августе.

2 года 10 месяцев

30 августа 1991

Предложила игру: мама – это Лёша, папа – это мама, а Лёша – папа. Лёшке понравилась идея, запомнил, кто из нас кто, но играть в семью понарошку не смог – никак не представить себя папой, фантазии не хватает. Но с удовольствием наблюдал, как дурачатся родители.