смертельной.

Он прошел под аркой и попал в огромный зал, полный зверей.

Свет отражался от глаз львов, тигров, медведей, леопардов, пум, зебр, пантер и антилоп. Вся комната была битком набита застывшими в атакующих позах животными, собранными в жуткий зверинец. Их молчаливый оскал был, казалось, адресован Буну, который после первого шока понял, что это кладовая, заполненная охотничьими трофеями Эрика.

В комнате были сотни зверей, их тени при движении фонаря ползли по стенам. Бун отступил и повернулся, чтобы выйти.

Но проход с аркой исчез, как будто его и не было.

У Буна подкосились колени.

Сзади донесся шелест чьего-то дыхания.

Бун резко обернулся, водя лучом во всех направлениях. Между чучелами не было никакого движения.

— Я Бун Эшер! — заорал он, и эхо — «Эшер, Эшер, Эшер» — закружилось вокруг него в холодном воздухе.

Неожиданно сидевший на задних лапах тигр наклонился вперед и упал. Он по-прежнему скалился, а его конечности были неподвижны. За ним фонарь высветил что-то темное, тут же метнувшееся в сторону.

Бун зарыдал.

— Я Бун Эшер, — шептал он. — Черт возьми, послушай меня…

Под глазами замерзли слезы. Он прислонился к стене и, тихо плача, соскользнул вниз. Нервы совсем сдали. Еще один зверь перевернулся, а за ним и третий. Между ног у Буна стало мокро. Он сжался в комок, светя фонарем прямо перед собой.

Шум чужого дыхания слышался все ближе, надвигаясь сразу со всех сторон.

И тут нечистое холодное дыхание коснулось его щеки.

Бун быстро повернулся, нацелив фонарь.

Менее чем в пяти футах от него неподвижно стояла ужасная черная пантера с ярко горящими зелено-золотыми глазами. Сначала Бун подумал, что это еще одно пыльное чучело, но ее пасть медленно, очень медленно раскрылась, и появился черный раздвоенный язык.

Пантера наблюдала за ним. По ее голове тянулась красная полоса, похожая на ожог.

Бун попытался закричать, но не смог выдавить ни звука. Он вжался спиной в каменную стену, лицо исказилось от страха.

Пантера, не спуская с него глаз, села. Раздался тонкий скребущий звук — ее хвост медленно двигался из стороны в сторону.

Бун расхохотался, потом заплакал, потом опять засмеялся: ужас проделал в его сознании трещину, откуда хлынуло безумие.

Пантера бесшумно прыгнула.

Она обхватила лицо Буна челюстями и сомкнула их. Мозг и кровь брызнули на стену. Из рук Буна выпал фонарь. Пантера вонзила когти в плечи человека, прижимая к полу бьющееся тело, и начала обгладывать голову. Затем вцепилась в горло, оборвав на середине пронзительный крик. Она вгрызалась в грудную клетку, ее клыки проникали сквозь ткани и кости, и наконец она добралась до бьющегося сердца. Быстрым движением массивной головы пантера вырвала сердце из груди Буна и сожрала в один присест.

От трупа поднимался пар. Пантера жадно лизала растекавшуюся лужицу крови, а затем принялась рвать тело Буна на куски и обгладывать кости. От удовольствия она закатывала глаза.

Покончив с трапезой, монстр повернулся и с раздутым животом, где покоилось то, что раньше называлось Буном Эшером, удалился из кладовки через арочный проход, который был на расстоянии нескольких футов отсюда.

Логан Бодейн углублялся в лес Эшерленда.

Последние полчаса шел дождь, но сейчас в свете фонаря лишь клубился туман. В лесу стоял густой запах сырой земли. Капли дождя барабанили по верхушкам деревьев, которые беспокойно колыхались на ветру.

Логан бесшумно шел по следу лошади, медленно водя фонарем из стороны в сторону. Вскоре он очутился среди сломанных клеток зоопарка и подошел к месту, где висели трупы животных. Большая часть из них была обглодана мухами и муравьями до костей, но недавно прибавилось три новых — лиса и две белки. Под ними запеклась кровь, которая вытекла из перерезанных глоток.

Самым трудным в этом деле было взбираться на деревья и так привязывать к веткам проволоку, чтобы трупы висели над тропинками. Всегда, с самого раннего детства, Логан был хорошим охотником. Если и существовало в мире что-то, что выделяло его среди остальных людей, то это способность выслеживать зверей собственным, весьма своеобразным методом.

Логан отошел на несколько ярдов в сторону, выключил фонарь и сел, прислонившись спиной к валуну. Он не шевелился в темноте, прислушиваясь к бушующему ветру.

Прошлой ночью ему показалось, будто кто-то пробирался сквозь кусты к висящей приманке. Затем, менее чем в двадцати футах от него, шедший внезапно остановился. Чувства Логана обострились, он уловил слабый запах дикой кошки. Но за тридцать с лишним минут никто не шевельнулся, и тогда он зажег фонарь. Кто бы там ни был, он тихо исчез.

Может, это Жадная Утроба, а может, и нет. Если жуткая пантера вообще существует и если она охотится в лесах Эшерленда, то рано или поздно ее привлечет запах мяса и крови.

Логан приходил сюда каждую ночь и ждал по нескольку часов.

Он видел на земле следы рыси и лисицы, но ни разу не обнаружил таких больших отпечатков, какие должны быть у пантеры.

Жадная Утроба была главной причиной, по которой Логан согласился на эту работу. Он давно хотел испытать свое охотничье мастерство на пантере, и приглашение жить в Эшерленде давало ему доступ туда, где предположительно обитал монстр. Его единственным оружием был нож с зубцами, который он держал в кожаных ножнах на правом бедре. Если Жадная Утроба придет сюда, справиться с нею будет нелегко.

Но чем сильнее разгорался азарт, тем больше он верил в свои весьма специфические таланты.

Время пришло. Логан начал медленно и ритмично дышать, вдавливаясь спиной в валун. Через фланелевую рубашку он чувствовал выступы и выбоинки камня. Он мысленно приказал себе стать его частью, слиться телом с валуном. Пульс начал замедляться. Когда температура тела понизилась, Логан задрожал, но ему удалось сосредоточиться и сохранить полное спокойствие. Его дыхание постепенно затихало и наконец стало едва различимым. Зрачки на неподвижном лице расширились до величины десятицентовика. Сердцебиение почти прекратилось.

Если бы кто-то проходил поблизости, он бы вполне мог принять Логана за обычный выступ на камне. При желании он пребывал в таком положении часами, готовый в любую секунду вскочить на ноги.

Несколько дней назад он стоял в саду и наблюдал, как Кэтрин Эшер идет из Гейтхауза в гараж. Ему нравилось ее стройное, хорошо сложенное тело, а ее зад, обтянутый спортивными брюками, двигался очень соблазнительно. Она была самой красивой женщиной из всех, кого Логан видел на своем веку, и