Эшером. — Давайте подумаем, что же это может быть?

Ядерная бомбочка, которая попадает точно в сердце ребенка? Капсулы с вирусом чумы, снабженные таймером?

— Рикс! — прошипела Маргарет.

Ее лицо исказилось.

— Нервно-паралитический газ, вот что это такое! — сказал Рикс. — Или какая-нибудь штука, которая превращает кости в кисель. Теплее, генерал?

На лице Маквайра застыла улыбка.

— Я полагаю, нам следует удалиться, — тихо, но настойчиво сказал Меридит.

— О нет! — сказал Рикс и сделал два шага вперед; отступать он не намеревался. — Мы ведь только начали понимать друг друга.

Меридит схватил генерала за руку, но тот быстро высвободился.

— Я много слышал о тебе, парень, — спокойно сказал Маквайр. — Ты был арестован на так называемом марше мира, и твое лицо появилось в газетах. Что ж, позволь кое-что сказать. Твой отец — патриот, и если бы не такие люди, как он, мы бы ползали сейчас перед русскими на коленях и умоляли не рубить нам головы! Для того чтобы создавать оружие сдерживания, требуется больше мозгов, чем для того, чтобы маршировать на парадах хиппи! Хоть ты и остриг волосы, но ума у тебя от этого не прибавилось! — Он взглянул на Маргарет. — Прошу прощения за срыв, мэм. Всего хорошего. — Он коснулся рукой фуражки и быстро вышел из комнаты вслед за Меридитом.

Рикс пошел было за ними, готовый продолжить спор, но Маргарет сказала: «Не смей!» — и он остановился у двери.

Она надвинулась на него, как грозовая туча.

— Я вижу, ты гордый, — проскрежетала она. — Чувствуешь себя властелином мира! Ты что, сошел с ума?

— Я просто выразил свое мнение.

— Тогда упаси нас бог от твоих мнений! Я думала, что научила тебя хорошим манерам!

Рикс не сдержал короткий и резкий смешок.

— Манерам? — недоверчиво переспросил он. — Боже мой!

Есть ли у тебя под белым шелком и бриллиантовыми ожерельями душа? Этот мерзавец разгуливает здесь с очередной машиной для убийства, о которой мечтает мой отец!

— Я думаю, молодой человек, вам лучше уйти в свою комнату, — холодно сказала Маргарет.

В горле у Рикса застрял сдавленный крик. Неужели она не понимает? Неужели никто, кроме него, этого не понимает? Никакое количество одежды, мебели, еды или дорогих автомобилей не может изменить того простого и ужасного факта, что Эшеры сеют смерть!

— Успокойся, — сказал он. — Я сейчас уйду отсюда, к дьяволу!

Он повернулся и вышел из комнаты. В спину ему летели крики.

На середине лестницы он понял: началось. Боль поднялась по шее и застучала в висках. Восприятие цвета и звука начало обостряться. Рикс зашатался и был вынужден схватиться за перила. Он знал, что приступ будет сильным, но куда спрятаться? Биение сердца оглушало. В мозгу мельтешили размытые образы: истощенный отец, умирающий в Тихой комнате, открытая и ведущая в темноту дверь Лоджии, блестящий серебряный круг с мордой ревущего льва, медленно качающийся в дверном проеме скелет с кровавыми глазницами, плавающие в красной воде волосы Сандры, искаженное лицо Буна, его голос: «Никак, обмочился?»

Кости у Рикса ломило так, будто они вышли из суставов.

Он карабкался по лестнице, направляясь в Тихую комнату Кэт. Перила жгли кожу на ладонях.

В спальне Кэт Рикс рывком распахнул дверцы большого гардероба. Внутри на металлических плечиках висела одежда, а на полках стояли сотни пар обуви. Он отшвырнул одежду от задней стенки. Боль усилилась, Рикса почти ослепило буйство красок. Он бешено шарил по стене. На лице выступил пот.

Пальцы сжали маленькую ручку, и он яростно дернул, моля, чтобы дверь не была заперта.

Она открылась, и Рикс протиснулся в помещение размером с гроб. Стены и пол тут были покрыты толстым слоем пористой резины. Когда Рикс закрыл дверь, все звуки — грохот воды, текущей по трубам, свист и стоны ветра на улице, артиллерийская канонада тикающих часов — заметно притихли. Но от шума собственного сердца и дыхания он убежать не мог. Рикс застонал, зажал уши и свернулся тугим калачиком на полу.

Приступ усиливался. Под одеждой кожу покалывало, она покрылась потом.

И к ужасу Рикса, под дверью прочертилась серебристая полоска. При обычных обстоятельствах увидеть ее было бы невозможно, но для Рикса она пульсировала, как ослепительный неоновый свет. Его жар опалил ему лицо. Серебряный луч превращался в лезвие меча, тянулся по полу, становясь все ярче и острее.

Рикс отвернулся, и в лицо ему с силой ударило ярко-красное сияние, похожее на свечение инфракрасной лампы. Свет отражался от предмета, стоявшего на полке прямо над его головой. Он протянул руку и нащупал затычки для ушей, бархатную маску с резинкой и маленькую металлическую коробку. Свет нагревал ее угол, и тот сиял, как новая звезда. Рикс натянул маску на глаза; он ждал, весь дрожа, усилится приступ или ослабнет.

Сквозь стук сердца пробивался какой-то ужасный булькающий звук. Рикс не сразу догадался, что это такое. Звук становился все громче, и Рикс наконец понял.

Из Тихой комнаты несся безжалостный смех отца.

Рикс скорчился в тяжком приступе, и, когда он вскрикнул, голова у него едва не раскололась.

— Нью… — Голос был мягким, как черный бархат. Он настиг мальчика, когда тот спал, и теперь деликатно проникал в сознание. — Иди домой…

Закутавшись в тонкое одеяло, Нью беспокойно ворочался на кровати.

— Иди домой…

Из Лоджии сочился свет, золотыми полосками мерцал на поверхности озера. Ночь была теплой, в саду благоухали розы. Нью стоял на берегу озера, у края моста, и наблюдал за фигурами, двигающимися в залитых светом окнах. Легкий ночной ветер доносил тихую музыку. Целый оркестр играл среди прочих и танцевальную мелодию, которую любил слушать по местному радио его папа.

— Иди домой…

Нью повернул голову. Музыка стала тише. Лоджия звала его. Прекрасная, волшебная, фантастическая Лоджия ждала: он был ей нужен. Он моргнул, пытаясь восстановить в памяти то, кажется, плохое, что говорила мама про Лоджию Эшеров. Вспомнить, однако, так и не смог, и мысли его плавно перешли на другое.

По камням зацокали копыта. Через мост ехала карета, запряженная четверкой белых лошадей. Кучер, одетый в длинное черное пальто и цилиндр, щелкал над лошадьми кнутом, чтобы они держали шаг.

— Добрый вечер, — сказал кучер. Он был в белых перчатках, а из ленты цилиндра торчало трепещущее перо. — Вас ждут, мастер Ньюлан.

— Меня… ждут?..

Ведь он знал, что спит в своей хибарке на горе Бриатоп.

Но все выглядело реально. Он дотронулся до моста и почувствовал шероховатость камня. Кучер смотрел на него, как старый друг.

Нью осознал, что на нем то, в чем он лег в постель: длинная шерстяная пижама и отцовская фланелевая рубашка.

— Лендлорд ждет, мастер Ньюлан. Он желает лично поприветствовать вас, — терпеливо сказал кучер.

Нью покачал головой.