– Наверное, это мое агентство.

– Ноль один, девяносто три, двадцать один, семьдесят четыре, семьдесят пять.

– Да. это мой номер. Спасибо, господин Стейнвей.

Они позвонили по этому номеру. Опять автоответчик На этот раз мужской голос.

Трубку снял капитан полиции. На другом конце линии он услышал какую-то возню, сбившееся дыхание, затем раздался голос с акцентом:

– Help![41] Кто-то хочет войти в квартиру! Я звоню со своего мобильника…

– Где вы?

– I don't know,[42] я бебиситтер, я сижу с двумя детьми… хррррр… в… хррррр… Париже…

– Вы можете сказать адрес?

– Address, not sure…[43] здесь телефон ноль один, девяносто три, двадцать один, семьдесят четыре, семьдесят пять… Help! – Бииииип…

Короткие гудки раздались в ухе полицейского; он предупредил начальника: необходимо решить проблему, которая выходила за пределы его компетенции, то есть за пределы привычного порядка вещей. Майлефе попросил его набрать номер, который дала ему англичанка, а сам в это время пытался пробить адрес.

– Там автоответчик, – сказал капитан.

Начался дождь. Из ворот главного комиссариата 18-го округа выехал «пежо» с воющими сиренами и мигалкой на крыше. Белый «гольф», припаркованный на улице Клиньянкур, последовал за ярким, шумным автомобилем. Лин жевала резинку. Она чувствовала себя неважно. В руке она сжимала мобильный телефон, который Натан силой отобрал у какого-то прохожего и по которому она только что позвонила в полицию, имитируя акцент Джейн Биркин. Теперь оставалось только следовать за полицейскими, которые наверняка нашли адрес телефонного номера, внесенного в красный список. В два часа ночи дорожных пробок в Париже не было. «Пежо» направился по улице Ордене, повернул налево на улицу Флокон, затем на Рамей. Все это было в пределах квартала. Натан рассчитывал на то, что контактный адрес Райлера в Париже должен быть недалеко от адреса Аннабель. Он сообщил о своих предположениях Лин, попросив ее позвонить в комиссариат этого квартала. «Пежо», нарушив правила, остановился перед зданием на улице Шевалье. Двое полицейских ринулись в холл.

– Дайте мне вашу жевательную резинку, – попросил Натан Лин.

Он бросился прямо под дождь, чтобы успеть приклеить резинку к замочной скважине, перед тем как дверь дома закроется. Через три минуты осветилось окно на последнем этаже. Лин съежилась на пассажирском сиденье.

– Все в порядке? – спросил Натан.

– Да, а что?

– Что-то непохоже.

– Я, наверное, простудилась. Такая гнилая погода.

– Копы кого-то нашли.

– Так чего мы ждем?

– Пока они уйдут.

– Это наш единственный способ найти Аннабель?

– Есть и другой, но предпочту им не пользоваться.

– Какой?

Он включил радио. «Аутсайдеры» «Франца Фердинанда» внесли некоторое оживление в салон автомобиля, по стеклам которого струилась грязная вода. Лин оборвала музыку на середине куплета:

– Что за способ?

– Направить свет на нечто гнусное, что совершается в этом гнусном и продажном мире.

– Метафора несколько расплывчата.

– Это не метафора, это фигура речи.

– Какие вопросы вы собирались мне задать?

– Как вы познакомились с Аннабель?

– Эта информация поможет в ее поиске?

– Да.

Оба полицейских вышли из здания и уехали так же быстро, как и приехали, разве что без сирен и мигалки. Натан перешел улицу, потом понял, что Лин остается в машине. Он вернулся:

– Чего вы ждете?

– Идите, я здесь посижу.

– Вам не нужен врач?

– Идите, прошу вас, это важнее, чем моя простуда.

Натан вошел в здание, мокрый, как половая тряпка. Он осмотрел почтовые ящики. На последнем этаже жил некто Стефан Шарлье.

Дверь ему открыл седеющий мужчина в пижаме, лет сорока, сутуловатый. На тапочках – эмблема Нью-Йорка. Казалось, увидев Натана, он не слишком удивился. Явившаяся среди ночи полиция и получасовой допрос сделали его бесчувственным, как хорошая выпивка. Между пальцами, на которых не было обручального кольца, дымилась тлеющая сигарета. В гостиной висела современная картина: обрушивающиеся башни-близнецы. На низком столике стояли бутылка «Сотерн Комфорт», полупустой стакан и лежала трубка телефона. После ухода полиции Шарлье сделал налет на бар и воспользовался телефоном, чтобы доложить о происшедшем начальству. Натан сгорал от нетерпения нажать кнопку повтора. Он вошел и закрыл за собой дверь.

– Вы говорите по-английски?

– Да, а что?

– Просто я не знаю по-французски ни слова.

– Кто вы? – спросил он, отступая к вазе династии Мин.

– Что вы делали в прошлую субботу в двадцать один тридцать пять?

– Я… В субботу?… Был в опере.

– Что давали?

– «Кармен». А почему вы спрашиваете?

– С кем вы были?

– Один.

Натану на самом деле было решительно наплевать, что делал Шарлье в эту субботу. Дату и час он выбрал наугад. Тем не менее он узнал, что Шарлье любит оперу и не прочь сходить на спектакль. Он встал возле окна гостиной. На улице в салоне «гольфа» ждала Лин.

– Не беспокойтесь, я не из полиции.

– Это что, должно меня успокоить?

– Полиция – это угроза для вашей организации.

– Что? Какой орта…

– Вы знаете Шарля Фуркада?

– Нет, а кто это?

– Вы боитесь дождя?

– Да о чем вы, в конце концов?

– Ай-ка, бонзы, глобализация, ООН, Гордон Райлер, Аннабель Доманж, все кусочки пазла надо сложить, чтобы получить представление о том, что затевается вокруг нас.

– Кто вы? – повторил Шарлье.

– Кому вы только что звонили?

– На кого вы работаете?

Шарлье намекнул на иерархию именно после вопроса Натана о том, кому был адресован звонок. Его