Скотт перевел взгляд на бородатого.
— Я получил ваше письмо, — сказал он.
Гэнт жестом предложил компании продолжить путь.
— Сюда, пожалуйста.
Они направились влево. Стены повсюду были белые и обработаны антисептическими средствами, окна — маленькие и на приличном расстоянии друг от друга, свет — яркий и ровный.
На дворе могли стоять день или ночь, тут одно время суток было трудно отличить от другого. Наверное, им по вкусу такая обстановочка, раздумывала Новэмбер, провожая взглядом неспешно проходивших мимо и читавших на ходу какие-то распечатки ученых. Коридоры здесь были широкие и бесконечные — по таким ей никогда прежде не доводилось ходить.
Не привлекая всеобщего внимания, она изучала все, что находила важным, в том числе и марширующего впереди Гэнта, точнее, его потрясающую задницу, обтянутую синей тканью форменных брюк.
Завязать разговор отважился Мейтсон. Повернувшись к Хаккетту, он произнес:
— Насколько мне известно, благодаря вам все пассажиры остались в живых.
— Что вы, какие глупости. Произошло небольшое физическое чудо, вот и все, — ответил Хаккетт скромно.
Новэмбер не поняла, заносится он или нет. Хаккетт… Ей определенно следовало поднапрячь память — она вдруг вспомнила, что где-то уже слышала эту фамилию раньше.
— Вспышки на Солнце сыграли злую шутку с электрооборудованием самолета, — продолжил Хаккетт. — Буря послужила буферной зоной, в которую нам удалось сбежать.
До Новэмбер дошло.
— Хаккетт? Доктор Джон Хаккетт? Из института Санта-Фе?
— Иногда меня приглашают в Санта-Фе читать лекции. Но сейчас, как видите, я не преподаю.
Скотт удивился.
— Ты с ним знакома? — спросил он у Новэмбер.
— Я о нем много слышала. Доктор Хаккетт — гений, один из самых блестящих ученых, занимающихся теорией сложности вычислений.
— Вы очень добры.
Хаккетт пожал плечами, делая вид, что смущен.
— Откуда вы узнали, что нам надо влететь в бурю? — с пылом спросила Новэмбер, видя боковым зрением, как Скотт, когда все внимание Хаккетта сосредоточилось на ней, многозначительно на него уставился.
Скотту, по-видимому, пришло в голову, что он обязан внести в дело некоторую ясность.
— Ей всего девятнадцать.
Хаккетт заулыбался.
— Да, да, — сказал он. Новэмбер улыбнулась в ответ. — На самом деле все это очень непросто. Связано с заряженными частицами, электрическими потенциалами. Ионизацией. Солнечным ветром, трением… и еще раз трением.
Скотт повысил голос:
— Эй!
Хаккетт резко повернул голову.
— Ей всего девятнадцать, — повторил Скотт.
Хаккетт вновь посмотрел на расширившую глаза девочку и произнес:
— По-моему, он считает, что я глух.
Новэмбер присмотрелась к нему повнимательнее. И с невинным видом поинтересовалась:
— Вы, случайно, не под наркотой?
Раздался громкий смех, и ее сердце сжалось от приступа стыда. Но когда ей улыбнулся и подмигнул майор Гэнт, она подумала: все не зря. Как же чертовски привлекательны эти ребята в форме!
Наконец они пришли к двери с надписью: «Молекулярная физика, квантово-механическое туннелирование».
Кабинет служил смотровой площадкой, откуда можно было наблюдать за происходящим в расположенной внизу основной лаборатории. Перед огромными выступающими окнами, наклоненными наружу под углом в сорок пять градусов, стоял ониксовый стол. За стеклами, сотней футов ниже, работали ученые. Их машины были настолько огромными, что лаборантам для установки и проверки отдельных стальных компонентов приходилось забираться наверх при помощи лестниц.
Мейтсон прошел к столу и с поразительной четкостью, будто несколько недель подряд репетировал, разложил бумаги и Развернул карты. На одну из стен он повесил экран, к которому прикрепил цифровые фотографии.
Пирс провел к столу остальных, словно чрезмерно старательный официант, выдвинул стулья, сел на один из них, наклонился к Скотту и пробормотал:
— Простите, что так сильно сжал вам руку. Я… гм…
Он резко замолчал, наверное, вдруг подумал о чем-то другом. Глаза Пирса нервно бегали, взгляд ни на секунду не останавливался на Скотте. Неожиданно он наклонил голову, решив заняться бумагами.
Скотт взглянул в другую сторону и обнаружил, что Новэмбер сидит на соседнем стуле. Она была невообразимо близко, на расстоянии, позволяющем поцеловаться. Скотт, вздрогнув, откинулся на спинку и заставил себя улыбнуться.
— Простите.
Новэмбер тоже улыбнулась ему, но что ее улыбка значит, он так и не понял.
Теперь на столе возвышались бесчисленные кипы бумаг. Возможно, их было гораздо больше, чем требовалось. Пирс окинул Скотта горящим взглядом.
— Ужасно интересно.
Хаккетт пристально посмотрел на Мейтсона. Взглянул на снимок айсбергов на экране. И опять сосредоточил внимание на Мейтсоне.
Тут его осенило.
— Вы были на танкере. — Он произнес это таким тоном, что все вокруг замолкли и напрягли слух.
Скотт и Новэмбер сразу сообразили, что Хаккетт имеет в виду. Об этом событии целую неделю только и говорили в новостях. Между Америкой и Китаем на почве несогласия в отношении прав на природные ресурсы Антарктики грозила вотвот вспыхнуть война. Позиция Штатов заметно ослабла после того, как был замечен их нефтяной танкер, пытавшийся тайком покинуть Антарктику. Правительство заявило, что ни о чем не имеет понятия. С того самого дня, как новость на прошлой неделе стала достоянием общественности, штаб-квартиру корпорации «Рола» в Нью-Йорке атаковали репортеры.
Вот почему его узнали. Ральфу Мейтсону не повезло: он попал в кадр в ту минуту, когда сходил с судна на берег. Этот парень определенно был на танкере.
Мейтсон молча кивнул.
— Чем вы там занимались? — прямо спросил Скотт.
Пирс поспешил коллеге на помощь.
— Я восхищен вашими работами, доктор Скотт, — заметил он. — Сам я провел несколько исследований, касающихся зороастризма. Если я ничего не путаю, Заратустра излагал свое учение самому Пифагору?
— Да, — подтвердил Скотт. — Заратустра оказал значительное влияние на Древнюю Грецию.
— Простите, — волнуясь, вставила Новэмбер, — но какое отношение имеет этот Заратустра… Я правильно его называю? Какое он имеет отношение к работам доктора Скотта?
— Митра, — нетерпеливо пояснил Пирс.
Гэнт и Хаккетт переглянулись. Очевидно, и их разговор начинал сбивать с толку.
— Пояснить? — предложил Скотт.
Пирс улыбнулся и застенчиво пожал плечами.
— О да. Конечно. Будьте так добры.
Он провел по волосам пятерней и, зажав между большим и указательным пальцами ручку, откинулся на спинку стула с видом человека, обожающего науку. Любое произносимое Скоттом слово он сопровождал
