молодой джентльмен находится среди слушателей мистера Ричардсона.
Джон вернулся и пересек мост. На Честертон-лейн ворота Ламборн-хауса стояли открытыми. Неужели Фрэнку хватило глупости явиться сюда? Мужчина в потертом коричневом сюртуке курил трубку на переднем крыльце. На шее у него был платок в красных пятнах. Мужчина наблюдал за приближением Холдсворта с отстраненным видом и легкой улыбкой, как праздный бездельник мог бы наблюдать за ужимками бродячего пса. Дверь за его спиной была распахнута. В доме кто-то насвистывал «Я милую покинул».
Холдсворт видел парня впервые, но сразу же понял, кто он таков. В Лондоне хватало подобных ему, и Джон жил в постоянном страхе обнаружить парочку его собратьев — они редко работали поодиночке — у своей собственной двери.
— Если вы ищете мистера Уичкота, так его здесь нет, — сообщил мужчина, вынимая трубку изо рта и заглядывая в нее.
— А где же он, скажите на милость?
— Неотложное дело в другом месте, как я это называю.
Как и многие его собратья, судебный пристав обзавелся склонностью к тяжеловесному юмору — привилегии обладающих крохами власти.
— Хотите сказать, его арестовали за долги? — спросил Холдсворт.
— Не задавайте вопросов, и мне не придется вам врать.
— И по чьему же иску? На какую сумму?
Мужчина постучал себя по носу черенком трубки.
— Эээ… что-то не припомню.
Холдсворт вздохнул и полез в карман за шиллингом. Он положил серебряную монетку на ладонь, держа ее вне досягаемости пристава.
— Восемьдесят фунтов, — ответил мужчина, не сводя глаз с шиллинга. — Плюс расходы. Иск мистера Малгрейва.
— Где сейчас мистер Уичкот?
Мужчина снова постучал себя по носу, и стучал до тех пор, пока Холдсворт не присоединил второй шиллинг к первому.
— У мистера Персера на Уолл-лейн, сэр.
— Мистер Персер — ваш хозяин?
Пристав кивнул. Холдсворт уронил два шиллинга в подставленную ладонь и ощутил в дыхании мужчины запах вина.
— Вы случайно не знаете, не заходил ли сегодня утром к мистеру Уичкоту молодой джентльмен?
— Высокий парень? С наивным лицом?
— Он самый.
Мужчина снова постучал себя по носу, но посмотрел на Холдсворта и передумал торговаться.
— Он чертовски спешил повидать мистера Уичкота, вот что я вам скажу.
— Это было до того или после, как его забрали к мистеру Персеру?
— После. Вы разминулись совсем чуть-чуть. Мы отправили парня на Уолл-лейн. Может, он собирается одолжить мистеру Уичкоту деньжат? В таком случае, надеюсь, у него глубокие карманы. К вечеру жди новых.
— Новых кого?
— Новых исков.
Уичкота провели в комнату на втором этаже в глубине высокого узкого дома. Здание не соответствовало фасаду и уходило вглубь под скопище разномастных крыш. Филипп сел, облокотившись об изрезанный стол, и уронил голову на руки. Раньше он изрядно тревожился о своих долгах, но в глубине души чувствовал, что защищен от их худших последствий. Джентльмен, живущий в кредит, — что может быть естественнее? Человек его положения, разоренный Малгрейвом, который немногим лучше слуги, — это противно самой природе.
Кто-то стучал в уличную дверь. Казалось, грохот вторит его головной боли, и они усиливают друг друга. Подобное место неизбежно должно быть проходным двором. Он знал, что Персер, должно быть, развлекает других гостей, как он тактично их называл — более состоятельный класс должников, имеющих связи, которые, в конце концов, погасили бы свои долги так или иначе, а пока что располагали достаточными средствами, чтобы оплатить питание и проживание у Персера. Расценки бейлифа были непомерно высоки, и все же предварительное заключение было бесконечно лучше, чем долговая яма, единственная альтернатива.
В дверь комнаты постучали, и слуга Персера впустил миссис Фиар. Отбросив долгие церемонии, она подошла прямо к Уичкоту и взяла его за руки. Оба не проронили ни слова, пока не остались наедине.
— Я пришла, как только получила ваше письмо, — тихо сказала она.
— Я разорен, мадам.
— Чей иск? И на сколько?
— Малгрейва. Девяноста фунтов хватит, чтобы избавиться от него и оплатить также расходы Персера.
Она нахмурилась, подсчитывая.
— Тогда мы вызволим вас через час, в крайнем случае — через два.
— Если бы все было так просто. Они почуяли кровь. Одному богу известно, сколько я должен всего.
— Сотни?
— Если не тысячи.
Отпустив его руки, миссис Фиар села рядом.
— Мне негде взять таких денег. Вы сможете их собрать, если выиграете время?
Филипп пожал плечами.
— Скорее свинья полетит.
Она взглянула на него, чуть вздернув брови.
— Прошу прощения, мадам, — быстро поправился Уичкот, как всегда, чуткий к перемене ее настроения, и даже в подобной ситуации позабавленный ее жеманным неприятием вульгарности. — Сорвалось с языка. Однако надежды действительно не осталось.
— А дом? Возможно за него что-нибудь выручить?
— У меня всего лишь пожизненное право владения. И я уже одолжил под него денег. Если я не смогу выкупить счет на Михайлов день или перезаключить договор, мне конец. Я потеряю дом.
Без дома встречам клуба Святого Духа придет конец. И он останется без крыши над головой.
— Вам кто-нибудь должен?
— Сотню или две. Но мне не достанется ни пенни много месяцев, если не лет. Вы же знаете, как эти щенки относятся к своим игорным долгам. Они влезают в долги, и если не могут расплатиться, нам остается только ждать.
Миссис Фиар оставила его и подошла к окну. Уичкот знал, что она увидит: дом поглотил половину крошечного садика. Под окном находился неухоженный двор, уборная и свинарник, где можно было разглядеть костлявые спины двух хряков, роющих грязь.
— Кто знает, может, свинья и полетит, — сказала она.
— Что?
— Напрасно вы оставили надежду, — спокойно произнесла женщина. — У меня отложено достаточно средств, чтобы уладить дело с Малгрейвом. Это выиграет нам немного времени.
— Что проку в паре часов? Иски посыплются, не успею я вернуться домой.
Она строго посмотрела на него.
— Даже малого времени может оказаться достаточно.
В комнате было душно и пахло болезнью. Поначалу доктор Карбери не мог успокоиться и вертелся в разные стороны, пытаясь устроиться поудобнее. По мере того, как проходили часы, он становился все тише. Элинор сидела у постели, пока не услышала, как бьет одиннадцать. Тогда она встала, на цыпочках
