преступления. А тут еще мистер Холдсворт проходил мимо…
— Мистер Холдсворт!
Он с подозрением взглянул на нее.
— Разве вы не говорили, что видели его днем? Вы знали, что он в колледже.
— Да, сэр, — Элинор быстро пришла в себя, надеясь, что не залилась краской. — Просто я не ожидала, что мистер Ричардсон поступит столь опрометчиво и прибегнет к услугам чужака.
Доктор быстро кивнул.
— Вы правы, мадам. Мистер Ричардсон поступил не слишком мудро. Тем не менее, зная, что мистер Холдсворт близко знаком с нашей библиотекой и книжной торговлей в целом, он попросил его о помощи. Мистер Холдсворт лично присутствовал при том, как Ричардсон нашел книгу в матрасе Соресби. А это, разумеется, означает, что леди Анна получит исчерпывающий доклад о случившемся через день или два. О, Грязный Дик хитер, как сто тысяч обезьян.
— А мистер Соресби? Он предстанет перед судом?
— Нет, я надеюсь предотвратить, по крайней мере, это. Что пользы? Даже Ричардсон должен сознавать, как пагубно это отразится на колледже в целом.
— Значит, вы просто отчислите его?
Муж повернулся в кресле, чтобы видеть ее целиком.
— Я… я пока не решил, как лучше поступить.
Элинор уставилась на него.
— Но разве он не должен уйти? Нельзя допустить, чтобы он получил степень.
Доктор Карбери промолчал. Он поскреб лоб под париком длинным желтым когтем указательного пальца.
В комнату вошел Бен.
— Ребрышки поданы, ваша честь. Вы спуститесь или принести их сюда на подносе?
35
Когда утренняя служба закончилась, прихожане потекли в западную дверь, стремясь поскорее позавтракать, а поздно вставшие — завершить одевание. Гарри Аркдейл задержался, укрывшись в галерее. Кутаясь в мантии, члены совета и студенты Иерусалима текли мимо. Зонты подпрыгивали над скользкими от дождя булыжниками двора. Постепенно поток прихожан сократился до тонкой струйки.
Наконец в дверях часовни появился высокий силуэт Тобиаса Соресби.
— Соресби? У вас найдется минутка?
Сайзар избегал смотреть на Аркдейла.
— Увы… боюсь, у меня нет времени…
— Не волнуйтесь, — ласково сказал Аркдейл. — Я не задержу вас надолго. — Он помедлил, уверенность покинула его. — Как поживаете?
Соресби попытался проскользнуть мимо.
— Спасибо, хорошо.
Аркдейл шагнул влево, преградив Соресби путь к бегству.
— Это вы сделали? — выпалил он.
Впервые Соресби посмотрел ему в глаза. Лицо сайзара было бледным, веки красными и опухшими.
— Нет, — ответил он. — Но какое это теперь имеет значение?
— Мне кажется, все рано или поздно образуется, — сказал Аркдейл.
Соресби покачал головой. Он потянул себя за пальцы, как будто пытаясь их оторвать. Хрустнул сустав.
— Уверен, через день или два все будет выглядеть совершенно иначе. Поверьте.
— Все знают.
— Что?
— Все знают, — повторил Соресби. — Они смотрят на меня. Они шепчутся обо мне.
— Чепуха. На вашем месте я вел бы себя как ни в чем не бывало. Вы пойдете на утреннюю лекцию Рикки? Или в библиотеку?
— Нет и нет.
— Вот как. Я должен, по крайней мере, заглянуть в библиотеку. Хочу проконсультироваться с Маклореном, и еще с книжицей мистера Доу об Эвклиде. Если вы передумаете, возможно, вы…
— Я одолжил Доу, мистер Аркдейл, — сказал Соресби. — Он у меня в комнате… я верну его. Простите, что доставил вам неудобство…
— Чепуха. Вы не доставили мне ни малейшего неудобства. Послушайте, Соресби, даже если здесь у вас не сложится, есть множество других занятий для такого человека, как вы.
— Вам легко говорить.
— Да, но все равно послушайте меня, ведь это чистая правда. Вы должны позволить мне остаться вашим другом, слышите? Я поговорю со своим дядей, сэром Чарльзом; быть может, удастся что-нибудь сделать. Вы не должны отчаиваться.
— Вы слишком добры, — Соресби смотрел в землю. Снова хрустнул сустав. — И вы правы… я не должен отчаиваться.
Он поклонился — торопливо, нервно, как будто цыпленок склюнул зерно.
— Весьма признателен, мистер Аркдейл, весьма признателен.
Малгрейв ослабил галстук, чтобы поменьше натирал шею. Две полосы, одна на шее и одна на щеке, за ночь потемнели и приобрели синевато-багровый оттенок. Но белье на нем было чистое, и он даже побрился. Образец почтительной степенности, джип стоял перед Холдсвортом, слегка наклонив голову.
— Буду очень признателен, если вы позволите мне взять выходной, сэр… одно неотложное дело. Вы меня крайне обяжете.
Просьба была не столько просьбой, сколько уведомлением о намерениях: он взял бы выходной, будь ему это позволено или нет. Джип был в своем праве, поскольку Холдсворт заручился его услугами от лица Фрэнка, и договор могла разорвать любая сторона, в любое время.
— Это весьма некстати, но если ваше дело не может ждать, уделите ему время. Возможно, в городе вы сможете пополнить запасы еды? У нас кончается чай, сказали вы прошлым вечером, и мистер Олдершоу выразил внезапное желание отведать клубники, отправляясь ко сну.
После ухода Малгрейва Джон сел завтракать с книгой в руках, но едва ли прочел хоть слово. Сегодня утром он проснулся со странной мыслью: вчера ни разу не подумал о Марии или Джорджи. Как будто его жены и маленького сына никогда не существовало. Он не знал, должен ли испытывать чувство вины за то, что забыл их, или всего лишь облегчение. Однако он думал об Элинор Карбери почти постоянно, и порой таким образом, каким мужчина не вправе думать о жене другого; и разве это не еще большее предательство?
Над головой, а затем на лестнице раздались шаги. Фрэнк прошел через гостиную по дороге к насосу и уборной во дворе. Босой, только в рубашке и бриджах.
— Доброе утро, мистер Олдершоу.
Фрэнк хрюкнул, но не поздоровался. Через пять минут он вернулся в дом с мокрыми волосами, оставив дорожку из мокрых следов на плитке гостиной.
— Где Малгрейв? — требовательно спросил он. — Я хочу чаю и тостов.
— Он попросил отпустить его в Кембридж по личному делу.
— И вы его отпустили? Не спросив меня? Это уже слишком.
Неожиданно Джон вышел из себя.
— Это потому что вас незачем спрашивать. Если вы предпочитаете валяться в постели до полудня,
